Стальная империя

– Ну а младший как раз попал к этому самому Кардамаю-шэньши. – Игдорж нехорошо ухмыльнулся. – Этот Кардамай, видишь ли, и раньше-то славился своей строгостью, переходившей все разумные пределы, а уж на старости лет совсем рехнулся: устроил у себя в подвале пыточную, заказал необходимые инструменты, кнуты, да вот вчера вечером принялся снимать с мальчишки-раба кожу… Кто-то из соседей услыхал крики – жутко, говорят, кричал парень, – ну, рыбака Сюня в том районе многие знали, сказали. Сюнь сначала так пришёл, узнать, что к чему, – стучал, стучал, не открыли. Тогда позвал ребят, грузчиков – Тана и прочих, да ты, князь, их знаешь. Осторожненько так, незаметно от соседей, перебрались через ограду, аккуратно выставили дверь… Хозяин, вишь, так увлёкся пыткой, что забыл и двери подвала закрыть, ну а со слугами парни справились… – Игдорж немного помолчал и продолжил, махнув рукой: – В общем, опоздали. Вместо парнишки уже кусок кровавого мяса ворочался, а снятую кожу Кардамай-шэньши этак аккуратненько распяливал на стене. Сюнь и не выдержал, схватил что под руку попалось, клещи, что ли, да двумя ударами обоих и прибил – сначала чиновника, потом и сына – или что там от него осталось, чтоб не мучился. Вот и вся история. Не сказать, чтоб особенно выдающаяся.

– Где сейчас Сюнь? – быстро поинтересовался князь.

– Прячется за городом, в старых штольнях. Ребята знают – где.

Баурджин невесело усмехнулся и повысил голос:

– А что им самим грозит, они знают? Как-никак – соучастники убийства, да не кого-нибудь, а важного и влиятельного шэньши, слуги которого их наверняка запомнили.

– Не запомнили, – неожиданно улыбнулся Игдорж. – Они в повязках были. Сообразили поясами лица замотать. Вот только Сюнь…

– С Сюнем что-нибудь придумаем. Хорошо хоть так обошлось. Сейчас вот что, Игдорж. Думаю, давно пришла пора поговорить с каждым.

– Да, пора, – эхом откликнулся напарник.

– Пока возьмём самых обиженных, и ты проверь, дружище, насколько им можно будет верить. Проверь, не откладывая, сегодня же подумаем – как. После проверки пусть каждый приведёт ещё троих верных людей… каждый из которых будет знать только руководителя своей тройки, точнее, уже четвёрки.

– Всё понял, князь. – Игдорж потянулся. – Эх, и когда же я только высплюсь?

– А я? – в тон ему рассмеялся нойон.

Ах, как обрадовался этой встрече каллиграф господин Пу Линь! Выходя из одноколки у своего дома, случайно – ну совсем, совсем случайно – столкнулся нос к носу с неспешно прогуливающимся соседом.

– О, какая встреча! Давно вас не видел, дражайший господин Бао!

– Позвольте… Господин Пу Линь? – Баурджин сделал вид, что вот прямо только что признал своего соседа. – Как поживаете, любезнейший господин Пу Линь? Как ваши розы?

– А вы заходите, посмотрите, – радушно предложил каллиграф.

Баурджин замялся:

– Вот так, запросто, безо всякой договорённости?

– Бросьте условности, господин Бао! Какие церемонии могут быть между соседями?

– Ну, уж если вы так хотите, то, пожалуй, зайду. Давно не общался с учёными людьми, всё некогда. Я ведь тут недавно открыл харчевню, слыхали?

– Слыхал, слыхал, – пропуская вперёд гостя, заулыбался Пу Линь. – Даже заходил к вам однажды. Чаще не могу – дела, дела, знаете ли.

– Говорят, получили повышение? – удачно ввернул Баурджин, совсем недавно подробнейшим образом выспросивший «коммунальщика» Лу Синя обо всех делах каллиграфа, занимавшего в городской администрации неприметную, но важную должность архивариуса.

– Да, да, повысили. – Пу Линь покраснел от удовольствия. – Присвоили пятый ранг!

– Пятый! Надо же! В столь молодые годы! Быстро растёте, господин Пу Линь, очень за вас рад.

– Всё непорочным трудом достигнуто, – приглашая нойона в дом, с довольным видом пояснил сосед. – Теперь и жалованье будет не чета прежнему, и гм-гм… возможности, связи. Теперь, дражайший сосед, можно и о женитьбе подумать. Завести семью – верная жена, дети, что может быть лучше?

Входя в дом, Баурджин бросил подбежавшим слугам шляпу с плащом и тщательно вытер ноги.

– Осмелюсь показаться назойливым, учёнейший господин Пу Линь, но… Что, у вас уже есть на примете какая-нибудь достойная девушка?

– Люди хвалят дочку Лю Цзинцая-шэньши. Говорят, добрая и по хозяйству справная. Да вы проходите в залу, дражайший сосед, не стойте же на пороге статуей!

– Да вот, только ноги вытру.

– Бросьте, бросьте, право же, на что тогда слуги? Сейчас распоряжусь, чтобы принесли угощение и вино. На службе-то мы уже отметили повышение, а вот дома… Садитесь вон на скамеечку…

Каллиграф исчез в комнатах, и Баурджин, усевшись на низенькую мягкую скамью – целое ложе, – обитую нежно-зелёным шёлком, лениво наблюдал, как суетятся слуги. Низенький столик был накрыт шёлковой скатертью, на которой быстро возникли золотые и серебряные блюда с яствами – жареной рыбой, рисом с бамбуковым соусом, креветками в масле, крабами, тушёными акульими плавниками, вкусными заедками из рисовой муки. Возник и серебряный кувшинчик с вином, и серебряные же высокие кубки.