Стальная память

– Назад нельзя, – изрек Бабаев. – Надо на ночь на этой стороне реки где-нибудь кости кинуть. Может, – Всеволод Леонидович посмотрел на Жорку, – у тебя или у Шмата есть здесь какие-нибудь знакомые, что могли бы нас на ночь принять?

– Знакомые-то есть, – хмуро произнес Долгих. – Только вот примут ли они нас всех…

* * *

Долгих не зря опасался насчет того, примут знакомые или нет. Михаил Никодимович Чуприн долго не открывал ворота, выспрашивая, кто эти двое (указывая на Бабаева и Костяна) и косясь на скукоженного от боли Шмата.

– Да пусти ты, наконец! – уже начал злиться Долгих. – Не видишь, нашему корешу худо. Не везти же его через весь город! Помрет ведь! Нам бы только передохнуть.

– А мне какое до этого дело? – ответил из-за забора Чуприн. – Мне лишние проблемы ни к чему. Вон что в городе делается!

– Мы только на ночь, утром уйдем, – продолжал уговаривать Чуприна Долгих, и желваки на его скулах ходили ходуном.

– А и правда, пустите нас, – произнес Бабаев доброжелательно. – А мы за постой заплатим.

Калитка в воротах открылась:

– Сколь дашь?

– Вот, – достав из кармана две сотенные купюры, протянул их хозяину дома Всеволод Леонидович.

Чуприн помялся, но деньги взял.

– Ладно, хрен с вами, – промолвил он. – Умеете вы уговаривать. Ступайте до бани.

Расположились в бане. Чуприн принес пару матрасов и подушки. Бросил их на пол.

– Вот вам. Чтобы уж совсем жестко не было. Как говорится, чем богаты.

Спали валетом: Бабаев с Костяном, Долгих со Шматом.

К утру Шмат вроде оклемался. Когда давала о себе знать контузия, – а голова в такие времена просто раскалывалась и не было никакой силы, чтобы справиться с этой болью, – бывший батальонный разведчик готов был лезть на стену. С его мозгами было что-то не так: ему казалось, что он в стане врага, и следовало быть начеку, чтобы не попасть в плен, но проклятая головная боль не давала этого сделать. И еще тягостное ожидание, что его вот-вот схватят, тоже не улучшало положение. Словом, вместе с болью наваливалась такая безысходность – хоть волком вой…

Поутру собрались и тихо ушли.

– Ты как? – спросил Шмата Долгих.

Юрий едва мотнул головой:

– Ничего. Теперь терпимо.

– Гнилой этот твой барыга, – заметил Долгих Бабаев.

– Он такой же мой, как и твой, – пробурчал Долгих. – Надо было что-то делать, не оставаться же табором на улице. Мы что, цыгане, что ли? Сразу донесут фараонам! И тогда прощай, воля! А может, что и похуже…

– Может, вернемся и кокнем его? – предложил на полном серьезе Костян, глянув сначала на Долгих, а потом на Шмата.

– Замочить его мы всегда успеем, – снова буркнул Долгих. – А как барыга он нам еще пригодится. Поехали…

– Никому не капнет?

– Он не из таких. Иначе его давно бы на Татмазарки[63] отнесли.

Мост через реку проехали, когда солнце уже вовсю грело. У церкви Параскевы Пятницы, бывшей еще совсем недавно тюрьмой, а ныне просто зданием, пришедшим в запустение, остановились.

– Неделю никуда не высовываемся, – на правах старшего заявил Жорка Долгих, обращаясь ко всем. – Сидим всяк у себя, как мыши в норе. А там поглядим…

Глава 15 Кадры решают все