Стальная память

Он первым махнул стопку водки, сел, закусил капустой и принялся гладить под столом коленку долговязой девицы. Потом стал медленно подбираться к паху, и когда девица раздвинула ноги, позволяя ладони Костяна двигаться дальше, его бросило от вожделения в жар. Девица в отличие от него как ни в чем не бывало лопала капустку с картошкой и плотоядно улыбалась краешками губ. Ей было хорошо и приятно.

Гуляли едва ли не всю ночь. Бабаев ушел в третьем часу ночи. Следом покинули малину Долгих со своей марухой. Шмат завалился на диван и почти тотчас мертвецки уснул, а Костяну с девицей хозяйка хазы выделила закуток с лежащим на полу пружинным диванным сиденьем с одним валиком под голову и лоскутным одеялом.

– Лягай, – барским жестом откинул одеяло с сиденья дивана Костян и стал расстегивать штаны. Он был пьян, однако сумел раздеться и какое-то время – не более полутора минут – поелозил на охающей девице. После чего откинулся на спину и закурил, масляными глазами глядя в потолок. «Вот это жизнь!» – говорил его взгляд. Докурив, он бросил окурок папиросы в консервную банку, стоящую на полу рядом с сиденьем дивана, повернулся на бок и уснул. Ему снилось, что он в синем твидовом костюме, купленном в комиссионном магазине на Баумана, идет по посыпанной мелкой галькой дорожке курортного парка города Гагры. Вокруг – как он это видел однажды на почтовой открытке – стоят высоченные пальмы, отбрасывая на дорожку лохматые тени, по стриженой траве ходят павлины. Рядом с ним – долговязая девица в соломенной шляпке курит папиросу в мундштуке. Они идут вдвоем по направлению к темно-синему морю, а люди, что встречаются по пути, кланяются и смотрят вслед красивой паре…

* * *

Через пару дней Долгих, как и обещал, нашел человека, что взялся сбывать краденые продукты на рынке. Естественно, за плату и долю продуктов, что он мог оставить себе. Человек этот – рыночная торговка, которая продавала всякую мелкую дребедень и имела свое место на рынке, чего и надо было вновь испеченной банде.

Несколько мешков муки, мешок пшена, пудовая коробка с пакетами яичного порошка и полтора десятка банок американской свиной тушенки были проданы буквально в три дня: горожане встречали или готовились к достойной встрече демобилизованных из армии воинов – сыновей, отцов, мужей. Те, кто получил в последние дни войны похоронки, тоже ждали родных, надеясь, что похоронка пришла по ошибке. Они еще не знали, что каждый третий из жителей Средневолжска, ушедших на войну, уже не вернется. И уж тем более они не знали, что по республике погиб каждый второй воин, и более половины семей лишились отца, сына, брата, мужа…

Сорванный куш раздербанили на четверых. Таков был уговор.

Всеволод Бабаев денежку унес в тайник, устроенный в подвале дома, где положил ее в жестяную коробку из-под монпансье. Конечно, об этом никто не знал, как никто не интересовался, куда заныкали свои деньги Шмат и Долгих. Хотя Шмат, надо полагать, носил деньги с собой, поскольку домой возвращаться покуда не собирался. А вот лощенок Костян приобрел на толкучке совсем новый твидовый клифт синего цвета (что подходило скорее для осени, нежели для лета), малые хромовые кони фабрики «Скороход» на кожаной подошве и кепку-восьмиклинку с пуговичкой на макушке. Среди подельников он выглядел типичным франтом, чужеродным элементом, невесть каким образом прибившимся к фартовым людям.

А Всеволод Бабаев между тем уже вынашивал новое дельце: база-склад Военторга на Протоке. Конечно, после взятого хорошего дувала[58] на продуктовом складе противотуберкулезного госпиталя можно было еще довольно долго не тужить, но деятельная натура Всеволода Леонидовича требовала новых «свершений», направленных на принесение вреда как государственному строю, так и людям, существующим в нем.

На первом же сборе всей воровской компании Всеволод Леонидович предложил на этот раз подломить склад Военторга, что располагался на левом берегу Протоки. Его с жаром поддержал Костян:

– Чего медлить? Если фарт сам в руки прет!

Шмат и Долгих предложение Бабаева встретили с прохладцей.

– Лично я не против нового дела, – заговорил Долгих. – Но чего ради скипидариться[59], если хавки еще целый вагон и чистоган[60] еще покуда не перевелся.

– Соглашусь с Долгих, – поддержал одноклассника Шмат. – Я еще вчера с голодухи пух! Чего кипешиться? Есть время, чтобы фартово пожить да шалашовок помять! Скучают они без ласк.

– Если мы не возьмем Военторг сейчас, то потом еще долго не возьмем такой легкий куш! – настаивал Сева.

– Так уж и легкий? – засомневался Шмат.

– Брать придется даже не магазин, а автофургон, – с жаром продолжил говорить Бабаев. – Ни подвод, ни лошадей не нужно. Просто отогнать машину в пустынное место и забрать все добро. Ну, может, только одна подвода понадобится, когда будем товар из леса перевозить. Кто умеет водить машину? – как уже о решенном деле спросил Всеволод Леонидович.

– Приходилось шоферить, – отозвался Долгих. – В котором часу автофургон подъедет?

– Завтра под вечер. А сделать нужно будет вот что…

* * *