Стальная память

– А меня он тащил на себе, а потом выхаживал на свои бабки тоже для вида? – исподлобья посмотрел на Костяна Долгих. – Да он сто раз мог сдать меня легавым. Ты заканчивай это, шкет. – Жорка наконец отвел взгляд от Костяна. – Не сей смуту в нашей хевре. Легавые на нас сами как-то вышли. Думаю, кого-то из нас они срисовали[92], вот и устроили засаду. У того дома в Адмиралтейской слободе, где нас едва не накрыли, я был, и ты несколько раз. Стало быть, – выпустил клуб дыма изо рта Долгих, – они кого-то из нас двоих срисовали. А это значит: и мне, и тебе домой дорога закрыта. Не то в дядин дом[93] оба загремим… Уяснил, чиграш? – снова глянул на Костяна Долгих.

– Уяснил, – угрюмо ответил Костян.

– Ну что, пошли, накатим? – обратился Долгих к Шмату.

– Дело, – согласился бывший батальонный разведчик и, сделав последнюю затяжку, бросил окурок в снег.

Глава 21 «Я жду вас, как сна голубого»

Мысли были невеселые, прямо надо признать. А с чего, собственно, радоваться? Банда, наводящая ужас на весь город, по-прежнему оставалась на свободе. А ведь была реальная возможность у Адмиралтейской слободы задержать ее всю разом! Проворонили! Упустили! Парни в засаде стояли молодые, опыта маловато, опытные кадры ушли на фронт добровольцами еще в сорок первом. Нехватка кадров ощущалась до сих пор. В сорок третьем опытных сотрудников стали отзывать обратно. Вот только вернулось очень мало. Большая часть с войны возвратилась покалеченными – им уже не до службы, другие – погибли.

Преступники по-прежнему разгуливали на свободе, продолжая грабить и убивать граждан.

После того как банду упустили в Адмиралтейской слободе, в поле зрения милиции бандиты попадали не единожды. Но им всякий раз каким-то непостижимым образом удавалось скрыться. Что это? Воровской фарт, о котором так часто любят говорить преступники?

Сразу после Нового года двое из членов банды, Жихарев и некто третий, который в прошлом году был замечен у дома Ахметзяновых в Адмиралтейской слободе, попались в центре города в одном из переулков, выходящих на улицу Чернышевского, на глаза постового Михаила Власенкова. Описание второго сержант милиции помнил слабо, а вот Константина Жихарева узнал по фотографической карточке, которую несколько раз видел в дежурной комнате своего отделения. Поэтому самого молодого члена шайки он тотчас признал.

Перегородив дорогу бандитам, сержант Власенков потребовал предъявить документы, на что второй бандит, что был рядом с Жихаревым, немедленно выхватил парабеллум и выстрелил милиционеру прямо в голову, отчего тот сразу скончался. Прохожих, кто мог видеть произошедшее, на улице было много, вот только свидетелей так и не удалось выявить. А молодой бандит вытащил из кобуры убитого сержанта наган, и преступники тотчас юркнули в проходной двор, пытаясь затеряться в переходах.

Однако на звук выстрела прибежал участковый уполномоченный Гарифулла Шайхуллин с пистолетом наперевес и попытался догнать злоумышленников. Но молодой бандит дважды выстрелил в настигавшего его участкового: одна пуля задела его шею, а другая вовсе не причинила вреда. Выстрелил в Шайхуллина и второй бандит, что был старше, и ранил участкового в бок. Тот, отбежав за угол дома и зажимая рану на шее, продолжал стрелять. Только бандитов было уже не достать: они бежали по направлению к Протоке, за которой начинались Мокрая и Ямская слободы, где и затерялись в частном секторе…

Весной сорок шестого года пенсионер Афанасий Манаткин обратил внимание на хорошо одетого парня, крутящегося возле соседского дома начальника булочного цеха хлебо-бараночного комбината. Дом находился в Ямской слободе на улице Нариманова. Поскольку Афанасий Евграфович всю жизнь проработал в ВОХРе и имел наметанный глаз, то недалеко от дома начальника булочного цеха он заприметил еще двух сомнительных личностей примерно одного возраста, постарше парня. Один из них был одет в телогрейку и поношенный картуз, каковой носили лет двадцать назад, если не больше. Неизвестные курили папиросы одну за другой и посматривали в сторону соседнего с Манаткиным дома не случайно и с большим интересом. Недолго думая, Афанасий Евграфович заторопился на хлебозавод, а точнее – в комендатуру завода. Там он доложил о том, что возле дома начальника булочного цеха крутятся какие-то подозрительные личности. Был вызван участковый уполномоченный Зипунов. Он, рядовой милиционер и бдительный бывший вохровец Манаткин пошли к дому его соседа. С Нариманова повернули на улицу Мартына Межлаука и, пройдя по ней полквартала, свернули на Ямскую. И тут едва ли не нос к носу столкнулись с сомнительной троицей. Не успели милиционеры открыть и рта, как двое мужчин, что до этого стояли в сторонке от дома начальника булочного цеха и покуривали, выхватили пистолеты и уложили обоих милиционеров. Третий, молодой, достал наган и, глядя прямо в лицо бывшему вохровцу, произнес:

– А я тебя, папаша, еще там, возле дома, срисовал. Вот не побег бы ты легавых звать, жить бы остался, а так…