Стальная роза

– С позволения моего супруга и уважаемых господ я буду говорить далее, – женщина, несмотря на акцент, тоже придерживалась высокого стиля. И, дождавшись кивка мужа, продолжила: – Этот мальчик утверждает, что его зовут Джош, и по отцу он принадлежит к фамилии Хасигава. Насколько я знаю, это японская фамилия. Не соблаговолит ли Кацуо-сан поспособствовать его возвращению в семью? Мне отчего-то кажется, что мой господин в силах совершить это достойное деяние.

Этот тощий заморыш в обносках с плеча хозяйского сына – Джош Хасигава? Быть не может… Хотя нет, это он. Полукровка, сын японца и американки, двух весьма перспективных чтецов мыслей. Интересно, он знает, кто его приговорил – вместе с родителями? Или он всё-таки не унаследовал дар?

Кацуо был так взволнован, что не смог этого скрыть. Надо же – сынок Хироси нашёлся. А ведь он думал, что малец сгинул после смерти отца и матери. То-то он так странно поглядывал. Наверняка узнал. Хироси взял сынка с собой, собираясь в тот последний рейд, и мальчишка был при нём, когда отец получал приказ… Словом, узнавание вполне объяснимо. Необъяснимо другое: как он вообще выжил.

Он не должен был выжить. Не имел права.

– Здравствуйте, Кацуо-сама, – тихо проговорил, почти прошептал Джош по-английски. – Я вас помню.

– Я тебя тоже. Ты очень изменился, Джош, – ответил Кацуо, стараясь понять, было ли везение парня его даром, или просто вмешался случай. – Вырос… С тобой хорошо обращались, я надеюсь?

– В этом доме – очень хорошо, – уклончиво ответил мальчишка. – До того меня всегда били.

– Как это недостойно.

– Почтеннейше прошу моего господина перейти на язык хань, – с поклоном проговорила женщина, успев перед тем угостить его холодным взглядом. – Не сочтите за дерзость.

– Это законное право хозяев дома, – ответил Кацуо. – Что же вы хотите, госпожа моя? Я не стану убивать этого славного мальчика. Ведь только в смерти он сможет воссоединиться с семьёй: его родители погибли.

Выслушав перевод, мальчишка вздрогнул, на его глаза навернулись слёзы.

– Когда? – женщина, угадав следующий вопрос, задала его первой.

– Семь лет назад. Они выполняли опасное задание, госпожа моя.

– Как же мальчик оказался здесь, один? Почему его продали как невольника?

– Этого я не знаю, госпожа моя. Клянусь мечом моего предка, не знаю. Рискну предположить, что он увязался с родителями, а здесь люди жестоки к беззащитным.

– Не более, чем везде, мой господин.

– Что ж, госпожа моя, и вы, мои господа, я не могу воссоединить мальчика с семьёй, но вполне способен вернуть его на родину, – сказал он. – Если на то будет ваша воля, я её исполню.

– Звучит заманчиво, хоть и двусмысленно, – мастер Ли покосился на побледневшего Джоша – парень понимал по-ханьски, но почему-то не говорил. – Что скажешь, Янь? – это он уже своей жене.

– Родина – это всегда прекрасно, супруг мой, – ответила змея в голубеньком шёлковом платье. – Но бывают ситуации, когда возвращаться туда нежелательно. По разным причинам. Что касается меня, то я бы предоставила право решать самому мальчику… Что скажете вы, супруг мой?

– А что тут сказать? Парень сирота, его законные хозяева и опекуны – мы с тобой, раз выкупили, – сказал мастер. – Нам с тобой и решать, где ему лучше быть.

– Будет так, как вы скажете, почтенный мастер, – согласился тысячник. – Ваш невольник – ваша собственность.

– Вы совершенно правы, господин мой, – мастер поклонился тысячнику. – Жена считает, что лучше узнать мнение самого парня. Я с ней не согласен. И так вижу, что здесь ему будет лучше, чем невесть с кем. У нас он хоть человеком вырастет, полезному ремеслу обучится. А там чему его научат? Людей ненавидеть? Нет уж. Он останется здесь.

Кацуо всей кожей ощутил неприязнь. Притом, исходившую не от определённого человека, а… словно от самого дома. От земли, на которой он стоял. От воздуха, наполненного ароматом благовоний, благоухавших на углях курильниц. От плотно утрамбованных земляных стен, деревянных столбов и балок… Словно все присутствующие разом пожелали ему провалиться к чёрту на рога – вот как это чувствовалось. Вполне возможно, что так оно и было. Люди здесь не глупее его современников. Они поняли недосказанное.

– Я обещал вам исполнить две ваших просьбы, – негромко произнёс он, стараясь не показать, насколько сильно его это задело. – Прошу вас, мои господа, не оскорбляйте меня, отказавшись назвать второе условие. Какое угодно. Я исполню.

Вместо ответа мастер Ли с негромким кряхтением – больная нога мешала – поднялся и похромал в смежную комнату. Вскоре он вернулся оттуда с узким длинным свёртком алого шёлка в руках. Кацуо догадался о содержимом, наверное, ещё до того, как мастер вообще соизволил вернуться к обществу.

Меч.