Стальное сердце под угольной пылью

Темнота молчала. За стенкой ругались соседи. Он не приходил. Это было даже хорошо. Она не представляла, что делала бы и куда себя девала, под его виноватым и отрицающим взглядом.

Время свернулось в клубок. Он проводил дни невидимкой рядом с ней, ночи – на тропе войны. Каждая новая смерть добавляла охапку хвороста в готовый вспыхнуть костер. Ему казалось, это длилось века.

Он почуял его за двадцать метров. Красные разводы на чёрном фоне, хрупкая сытость. Он медленно шёл к убийце. Спешить уже некуда. За его спиной цепочкой следов тлела трава. На тополе, нелепо подвешенное за шею болталось тело. Внизу у корней сидела душа.

Он возник перед ним из темноты в шлейфе искр и гари. Он дал себя рассмотреть. Человеческая форма плыла, не в силах вместить всё его существо, гнев каждого жителя города, память четырёх веков. Убийца не сдвинулся с места, он понял. Душа подняла большие тёмно-серые глаза.

Он поднял убийцу за горло. Ноги заплясали в воздухе. Через смятую гортань не протиснулся и писк. Он бесстрастно смотрел, как выпучиваются и стекленеют его глаза. Когда сознание убийцы готово было погаснуть, он разжал пальцы. Пока ещё живое тело мешком шлёпнулось на неухоженный газон. Тело сотрясал кашель. На траву оседали чёрные бусины. Он ждал. Он смотрел, как катается по земле тело, пытаясь протолкнуть в себя ещё несколько молекул кислорода, пожить ещё пару таких длинных секунд. Душа тоже смотрела.

Через два часа, перед рассветом, всё кончилось. Тело в последний раз дёрнулось и затихло. А на траве рядом с ним возникла ещё одна душа. Он дотронулся до тела, и оно рассыпалось прахом. Ветер замёл следы. Он подошёл к душе под деревом, присел рядом на корточки.

– Прости, – он потянулся погладить, но так и не смог заставить себя к ней прикоснуться.

– Ты мой ангел-хранитель?

– Нет. Нет. – Он сглотнул ком в горле.

– Что дальше?

– Ты уйдёшь в другое место, но если хочешь, можешь остаться.

– Не хочу, – душа посмотрела на то, что осталось от убийцы её тела, и закрыла глаза. – Не хочу помнить.

Он поцеловал её в лоб. Душа улыбнулась и растворилась в воздухе. Он встал, подошёл ко второй душе и поднял её за шкирку.

– Я тоже ухожу, – душа прикрыла глаза.

– Ошибаешься, дружок, – он направился к выходу из сквера, таща за собой по траве и асфальту поскуливающую душу. – Ой, как ты ошибаешься.

Она сидела в Холмах и смотрела на город. В наушниках пел любимый вокалист. Всё казалось чуть лучше, чем на самом деле. Заводы внизу, воплощение трудолюбия и мощи, дымили и тонули в собственном дыме. Микрорайон жил. В наушниках звучал голос.

Он появился, как и всегда, абсолютно бесшумно. Она повернула голову на шевеление травы. По спине скользнула нервная судорога. Кеды, чёрные джинсы, жилет, футболка с личным логотипом, знакомые черты лица, бандана. Она отвернулась и, брезгливо поморщившись, выключила MP3-плеер. Вытащила из ушей наушники. Намотала проводки на корпус и спрятала в карман.

– Зачем?

– Тебе же нравится это тело, – он сел рядом.

– Голос, чёрт побери. Голос. Боже! – она отодвинулась.

– Я могу и спеть, – баритон и рычащая хрипотца.

– Только открой рот! – по её телу прошла дрожь. – И уже этим вечером я пропишусь в психушке.

– Я не галлюцинация, – в его голосе прозвучала усталая обида.

– Да мне без разницы.

– Я хотел сделать тебе приятно. Загладить вину. – Его лицо, расплывшись на мгновение, вернулось к привычным чертам. Теперь он выглядел, как неудавшийся косплей.

– Ты бы ещё матерью моей обернулся, – она почесала татуировку на плече.

Он извернулся и заглянул ей в глаза: «Я не знал, что это настолько личное».

Она сдёрнула с его головы бандану, достала из кармана зажигалку, чиркнула кремнем. Ткань исчезла в бездымном холодном пламени, не оставив после себя ни пепла, ни запаха. Она вновь посмотрела на него. Кольца в ухе раздражали. Она провела по ним пальцем. Кольца исчезли одно за другим.

– Верни ёжик.

Он провёл ладонью ото лба к затылку. Взлохмаченные пряди сменились короткой, почти под ноль, стрижкой. Она улыбнулась.

– Я нашёл его. И убил.

– Правда?

Он замер на несколько мгновений, словно не зная, что ответить.

– Да.

– Хорошо, – она дёрнула плечом и легла на спину.

– И это всё? – он склонился над ней.

– А чего ты ожидал?

– Хоть какой-нибудь реакции.

– Ты убил человека. Я не хочу этого касаться.

Он закурил и лёг рядом.

17 глава

Она уехала на Соловки в день его рождения. Он знал, что она вернётся. Он знал, что она не могла выбрать другой день отъезда. Да и с чего бы… Но…

Праздничный фейерверк в этом году взорвался от случайной искры за два часа до положенного срока. Концерт тоже не задался. Аппаратура выходила из строя, перегорали контакты, микрофоны в самый неожиданный момент резали слух визгом. Не обошлось и без традиционного ливня. Горожане мрачные и неразговорчивые разъехались по домам.

Он сидел на сцене и смотрел на пустую площадь. Она уехала в день его рождения.