Стальное сердце под угольной пылью

– Нет. То есть – да. Чёрт, запутал! – она тряхнула головой. – Ты всё сделал правильно. Я больше не сержусь. Но пока не ощущаю готовности тебя простить. Я, конечно, могу сказать…

– Не надо.

Она улыбнулась, по-настоящему. У него внутри потеплело. Он взял её книгу.

– Что читаешь?

– Киплинга.

– Ты любишь поэзию? – он полистал книгу.

– Не то чтобы.

– Вы странные.

Они стояли у закрытого и превращённого в магазин кинотеатра «Сибирь» и наблюдали за подростками на скейт-площадке. Раньше подростки гоняли по перилам и ограждениям лежащего рядом Бульвара Героев, царапая и раскалывая кроваво-красный гранит, что не только наносило ущерб городу, но и возмущало горожан. Штрафы и патрулирование не спасали. У скейтеров Бульвар Героев превратился в способ блеснуть крутизной. На лестницы и парапеты, зашитые в красный гранит, начали съезжаться со всех районов города. Он мог бы навсегда отвадить их, но он любил подростков. Они так и брызгали во все стороны энергией и кайфом. Скейт-площадка оказалась отличным решением.

Подростки прыгали, кричали, шуршали колёсами по металлу. Они не думали о будущем. Ему это нравилось. Она, наклонив голову к плечу, наблюдала за особо заковыристым трюком.

Когда им надоело смотреть на скейтеров, они пошли гулять по Бульвару Героев. На Бульваре горел вечный огонь, к которому по общегородской традиции в день свадьбы обязательно возлагали букет. А на девятое мая у огня, на четырёх углах, стоял почётный караул из страшно гордых школьников.

За вечным огнём тянулись две плиточные дорожки с лавочками по бокам, высились голубые ели – их не осквернили даже в девяностые, стояла воевавшая гаубица. За гаубицей раскинулась площадь в бетонных плитах и поднималась стена памяти. Имён не было, но он знал и помнил каждое. За площадью пронзал небо клинок из броневой стали.

Она помнила, как в детстве бегала в день Победы между его гранями. Внутри было холодно и странно, но приятно пахло. Теперь все проходы заварили, но даже не будь этого, она бы в них уже не пролезла.

– «Взросление, беспощадная ты…»

Бульвар привёл их к цирку. На вершине цирка танцевали спиной друг к другу три клоуна. Раньше они светились разноцветными лампочками.

– «Пойдём клён, пойдём клён»…

Бабушка долго не могла понять, куда просит отвести внучка.

Они сели на лавочку у цирка. Он закурил. Рядом на асфальте желтело меловое солнышко. Кто-то играл на уличном пианино.

– Чего бы тебе хотелось? – он выдохнул дым.

– Это слишком глобальный вопрос.

– Может, есть какая-нибудь вещь, которой тебе хотелось бы обладать?

– Настоящая?

Он кивнул: «Настоящая».

Она пожала плечами: «Многое. Мягкий мишка с чёрной шерстью и серыми глазами, настоящий казан, деревянная массажка, металлическая головоломка… А почему ты спрашиваешь?»

– Просто так, – он стряхнул пепел.

– Не верю.

– Потому что иногда… чаще всего… лучше спросить.

– Мудрая мысль.

Пианино смолкло.

– Это из-за черепа? – она потёрла обложку книги.

– Да.

– Извини. Правда.

– Да, ладно уже, – он махнул рукой.

– Честно?

– Честно.

Они улыбнулись друг другу. Солнце сместилось к западу. Она открыла книгу и читала ему стихотворения Киплинга. Он делал вид, что слушает. Тени крались по кругу.

Через полтора часа она устала и закрыла книгу. Он проводил её до остановки.

25 глава

Он стоял на большой окруженной лесом поляне, прикрыв глаза. Он чувствовал как глубоко внизу, в брошенных шахтовых ходах, работают огромные насосы. Он слушал их ровный ритм, улавливал любое изменение. Ведь если насосы откажут, вода хлынет вниз к жилым кварталам, болото, на котором они были построены, вернётся. Насосы разменяли третий десяток.

Он помнил, как это было. Двенадцать часов без вентиляции. Взрыв метановоздушной смеси. И угольная пыль как катализатор. Включенная вентиляция. Вспыхнувшие угольные пласты, деревянные стойки, робы. Угарный газ, заполняющий штольни. Из смены в двести пятнадцать человек живыми вышла едва половина.

Он стоял и слушал насосы. Мерное биение в глубине земли. Гудела трансформаторная станция за забором из рабицы. Он прошёлся по территории бывшей шахты, проверяя нет ли провалов, надёжно ли замурованы вентиляционные штреки. Эти места любили жители частного сектора. Взрослые организовали здесь стрельбище из пневматики, мишени пестрели дырочками. Дети прятались от взрослых в окружающих поляну лесах и рассказывали страшные истории.

Из осколка тайги к нему вышел большой, метра три в холке, лось. Широкие рога ломали в щепки ветви деревьев. Зверь наклонил голову и пристально посмотрел на него. Он достал из воздуха ружьё и, не отводя глаз, передёрнул затвор. Лось ударил передним копытом. Он прицелился. Зверь фыркнул и развернулся. Он видел, как лось, уходя, превратился в медведя. Постепенно треск стих.

– То-то же, – он отбросил ружьё. – Это моя земля.

Он проверил каждый метр поляны. Всё было в порядке. Работали в глубине насосы. Гудела трансформаторная станция.