Стальное сердце под угольной пылью

На острове перед Дозовским мостом обитали одни мужчины. Они не носили одежды и строили замки из камней и ивовых веток. Его и её приняли радостно и шумно. Её не стеснялись и не извинялись за не подобающий вид, придерживаясь позиции – чего она там не видела, кобыла здоровая.

Мужчины смеялись и отхлёбывали из жестяных банок пиво, сотворённое им только что. Из частного сектора на берегу долетал собачий лай. Она от нечего делать рассматривала мужские формы. Формы были однообразные, но с индивидуальностями. Этакая игра «Найди десять отличий».

– Что, запала? – один из мужчин заметил её изучающий взгляд.

– Нет. – Темнота скрыла порозовевшие скулы. – Я пытаюсь понять, как же вы зимой.

– Зимой мы спим. На дне.

Лодка нырнула под Дозовский мост. Она пригнулась и затаила дыхание. Теряющееся в чёрной невероятной высоте полотно дороги давило на солнечное сплетение. Исчезли огни на берегах и блики на воде. Остались только тьма и плеск. Казалось, они пересекают мост вдоль. Но всё рано или поздно заканчивается.

Между Дозовским и Кузнецким мостами река вспыхивала оранжевыми искрами. Центр, скрытый дамбой и тополями, напоминал о себе редкими белыми звёздочками. Он обогнул отмели, помахал рукой станции спасателей и зашёл под Кузнецкий мост. Под Кузнецким мостом было не в пример уютней Дозовского. Свет фонарей золотил воду. Краткий миг темноты, как передышка.

На острове между Кузнецким и железнодорожным мостами обитала лошадь, белая как молоко. Её копыта тонули в мелком песке. Он сказал, предугадывая её вопрос: «Я не знаю, откуда она здесь. Никто не знает».

Она тихо взвизгнула, когда холодный мокрый нос лошади ткнулся ей в шею. Он погладил животное по белому боку.

– Хорошо ничего не осознавать.

– Ты думаешь, она ничего не понимает? – она пальцами расчесала лошади чёлку.

– Она не страдает от того, что случилось, она просто существует. Люди так не умеют.

Светились два моста. Отсвечивал Центр. Текла река. Лошадь вошла в воду, нырнула, оплыла остров и вышла на другой стороне. Вода тонкими жемчужными нитками стекала с гривы, хвоста и брюха.

За железнодорожным мостом он свернул в устье Кондомы. Он грёб, не останавливаясь, мимо всех островов, до хвостохранилища Абагуровской аглофабрики. Однажды его стенка прохудилась, и ядовитые хвосты весело поплыли по течению к главному городскому водозабору. Обошлось без человеческих жертв, но шума было много. Центр на трое суток остался без питьевой воды. Он улыбнулся своим мыслям.

Справа половину неба закрывали Соколинные сопки. У самой границы города он развернул лодку и позволил ей скользить по течению. Перед железнодорожным мостом, знаменитым тем, что, будучи стратегически важным объектом, он не изображался на советских картах, он несколькими движениями вёсел направил лодку к острову, напоминавшему вытянутую каплю. На острове обитала семья. Она подумала: «Были ли они семьёй до?..», но не задала этого вопроса из соображений элементарного такта.

Семья состояла из папы, мамы, четверых разнополых и разновозрастных детей и бабушки. Внешне всё выглядело счастливым пикником. Только без еды и солнца. Младшая девочка нежно держала в ладонях ласточку без единого пера. Девушка знала, что это именно ласточка, потому что на экологии им рассказывали, что бывает, когда ласточки-береговушки путают песчаные обрывы и хвостохранилища. Птичка шевелилась и льнула к пальцам.

Он поговорил с родителями, спел несколько песенок детям, выслушал бабушку. Она показывала детям созвездия, рассказывала о звёздах и планетах. Сквозь плеск реки было слышно, как шумит аглофабрика.

Когда они проплывали под знаменитым железнодорожным мостом, ей вспомнился рассказ одного студента с факультета, как он кричал: «Смотрите дельфины!» и тыкал пальцем в Кондому за окном электрички. И ведь большинство людей заинтересовано смотрели за стёкла. Каждый раз.

Острова Кондомы были песчаными и заросшими высокими тополями. Самые крупные располагались у устья реки меж двух пляжей, поэтому их обитатели не скучали. К ним на острова частенько заплывали обычные отдыхающие с мангалом и музыкой. Иногда обитатели острова притворялись живыми и общались с гостями. Он не стал там задерживаться. Поговорил с подростком, которого не успел спасти, и отчалил.

На мелких каменисто-тополиных островах Томи напротив устья Кондомы тоже было относительно весело. Обитателям не давала заскучать многочисленная детвора из Форштадта и Абагура всё лето плескавшаяся между островов. Иногда кого-нибудь из детей приходилось вытаскивать из воды, чтобы он не стал новым островным обитателем.

Он не стал причаливать и направил лодку к острову Кешев, второму по площади. Кешев, высокий и старый, зарос чёрным осокорем, ивой и травой. Ежегодные половодья никогда не затапливали его полностью.

На поляне среди осокорей танцевали русалки, обитатели острова водили вокруг них хороводы. Они сидели в тени и наблюдали.

Она скорее слушала, чем смотрела. Монотонный напев. Мелькание белого за чёрной неровной стеной. Шорох травы. Вспыхивающие ярче звёзды.