Стальное сердце под угольной пылью

– Не перебивай, нечистый. – Всё тот же спокойный тон. – Не тебе решать.

– Знаете, – она вновь опустила глаза, – у меня с Богом весьма сложные взаимоотношения…

– Гордыня – грех.

– Да, это один из пунктов наших разногласий.

– Приходи – поговорим об этом. – Священник перекрестил её и удалился по своим делам.

Они спустились с холма и свернули налево. Дома тонули в яблоневых садах. Солнце жгло макушки.

– Тебе действительно всё равно кто я?

– Да, – она пожала плечами.

Он достал из воздуха сигарету и закурил. Грунтовая дорога плавно забирала вверх. По правую руку круто вздымались высокие холмы. Мимо пропылил автобус, оставив на языке бензиновую шершавость.

Массивную ржавую от верхушки до основания колонку они нашли в тени кустов на перекрёстке. Она сначала решила, что колонка слишком старая, чтобы работать, он нажал на рычаг. Колонка булькнула, зашумела, и в деревянный желоб ударила тугая струя воды. Она сунула голову прямо в струю. От ледяного удара затрещал затылок и перехватило дыхание. Она блаженно застонала. Холодные брызги впивались в спину, ноги и грудь. Он решил, что с неё хватит, и отпустил рычаг. Вода иссякла. Она распрямилась и, фыркнув, отряхнулась словно собака. Он улыбнулся.

– Пить хочешь?

Она кивнула. Он снова нажал на рычаг. Бульканье, шум, вода. Она запустила в струю руки и пила из горсти маленькими порциями. Её этому научил отчим.

– А ты пить будешь? – она стряхнула с рук воду.

Он не страдал от жары или жажды, но всё равно ответил: «Да». Она сместилась к рычагу, нажала обеими руками. Он пил, прижавшись губами к струе, вбирая вместе с водой воздух. Будто кто-то водил трубочкой по дну большого стакана. Затем он по её примеру сунул в воду голову, чуть отрастил волосы и взъерошил их пальцами. Она хихикнула. Рычаг поднялся.

– Оу, детка, – он одной рукой обнял её за талию, – этот мир слишком хорош для нас.

Она заглянула ему в глаза, но не увидела ожидаемого, и ограничилась нарочито скромной улыбкой.

Дорога свернула налево. Вокруг штормовым морем круглились зелёные холмы. Его тёмные волосы торчали во все стороны. Она думала: «Что будет, если его глаза густо обвести чёрным?». Он курил и делал вид, что не знает о чём она думает.

– Смотри! – он резко остановился и указал на ярко-жёлтое пятно на дороге. Пятно вспорхнуло, низко спланировало и вновь опустилось. Они осторожно подошли ближе. На укатанной земле сидела большая жёлтая с чёрным бабочка. На нижних крылышках были хвостики и синие точки по краю. Они наклонились. Бабочка дёрнула крыльями.

– Махаон…

– Не водится же…

– В принципе ему ничего не мешает…

Бабочка перепорхнула на другое место. Они шагнули следом, присели на корточки, чтобы лучше рассмотреть.

– У него ещё и красные пятнышки есть. – Она едва удержалась, чтобы не ткнуть в бабочку пальцем.

– Хочешь, я её тебе поймаю?

– Да, ну… пусть летает.

Они наблюдали за бабочкой, пока та не затерялась в густой траве. Он материализовал чёрный хищный мотоцикл.

– Покатаемся? Тут есть интересные места.

Они сидели на склоне у обсыпающегося бетонного полуцилиндра высотой в стандартный этаж. За полузаваленным входом чернела тьма. Они сидели спинами к тьме и смотрели на залитые солнцем Холмы. Здесь они обретали нереалистично гармоничные формы.

Внезапно она дёрнулась и обернулась. Он скосил на неё глаза.

– Ты ничего не слышишь? – она наклонила голову набок.

– Нет, – он бросил короткий взгляд на бетонный полуцилиндр.

Она успокоилась минут на пять, затем снова завертела головой.

– Кто-то плачет. Там. – Она указала на чёрный зев.

– Там никого нет. – Он взял её за запястье.

– Надо проверить.

Он повторил спокойно, но устало: «Там никого нет». Она посмотрела на пальцы, сжимающие её запястье. Он сдался.

– Ну, хорошо! Там кое-что есть. – Он не разжал пальцы. – Но это не жертва. Хищник. – Он немного помолчал и добавил, – Мы слишком близко, а она голодная.

Плач сменился стонами. Он закурил, неловко одной рукой. Стоны перешли в многоголосый крик. Он курил, сжав зубы.

– Уйдём, пожалуйста. – Её разрывало от желания обернуться и страха увидеть.

– Старая стерва. – он бросил окурок в траву.

Они отдыхали на берегу маленького, не больше четырёх метров в диаметре, круглого озерца. Коричнево-мутная вода не давала разглядеть дна. У берегов белым пузырчатым кольцом покачивались пенопластовые шарики. Ещё одно кольцо окаймляло берег.

У воды помимо них сидела семья: муж, жена и двое сыновей. Женщина долго уговаривала сыновей искупаться. Рассказывала, как купалась здесь девочкой, какая тёплая вода в озере. Наконец мальчишки сдались. По коричневой воде разбежались чёрные разводы.

– Только не предлагай…

– Даже не думал.

– Знаешь, я проголодалась.

– Не вопрос.

Он привёз её на самый верх в дикие малинники и вишнево-яблоневые сады, оставшиеся от колонии толстовцев. Говорили, что где-то в этих зарослях сохранился особо сладкий сорт яблок и даже несколько дюшесовых груш. По дороге им встретилась бабушка с коромыслом на шее. Покачивающиеся вёдра были полны тёмной вишней.