Стальной призрак

Командиры все знают, самостоятельно выбирают цели в своем секторе. Пехота будет ждать, когда немцы подойдут на расстояние двухсот метров, только тогда откроют огонь. Когда немцы пристреляются по нашим окопам, «тридцатьчетверки» сменят позиции. Но лучше этого не ждать, менять позиции чаще, не давать немцам возможности пристреляться. Все продумано, все доведено до командиров. Теперь только ждать и следить за ситуацией. Во время боя она может меняться очень часто.

Неожиданно наступила странная тишина. Соколов уже знал, что такой эффект наступает сразу после грохота разрывов. Ты как будто глохнешь в первые минуты. И только потом постепенно появляются звуки, возвращаются привычные ощущения. Правда, первыми звуками, как правило, становятся зловещие звуки моторов вражеских танков.

Так было и сейчас. Соколов смотрел в поле, где бесшумно шли танки и бронетранспортеры. До них было уже меньше километра. И вот стал ясно слышен рев моторов и лязг гусениц.

Первым выстрелил Началов. Наверное, именно с этим выстрелом окончательно вернулся слух. Гулко и как-то задорно-звонко выстрелила «тридцатьчетверка». До боли, до тоски родной звук.

– Молодец, Петя, – раздался в шлемофоне довольный голос Логунова.

Алексей повел биноклем и увидел, что в немецкой цепи второй справа танк замер на месте. Из-под его башни зачадил дымок. Откинулись люки, танкисты спешно покидали подбитую машину. Хорошее начало, решил лейте-нант.

Но радоваться было рано: на них шло шестнадцать танков и, судя по количеству бронетранспортеров и грузовиков, до батальона пехоты.

«Семерка» дернулась от выстрела, чуть качнувшись на амортизаторах. Соколов плечом смягчил толчок об открытый люк.

– Виноват, исправлюсь, – зло прозвучал голос Логунова. – Бронебойным!

Командирский «Т-IV» продолжал идти. В верхнем люке даже была видна голова танкиста в больших наушниках с микрофоном в руке, который руководил боем. Но старшина не промахнулся. Болванка, выпущенная «семеркой», все же угодила в танк, только ниже смотровых приборов механика водителя. Наверняка зацепила и траки гусеницы, а может, и направляющий каток. Танк вдруг резко развернулся на месте, бешено загребая одной целой гусеницей. Вторая, лопнувшая, стала разматываться на глазах.

– Выстрел! – рявкнул Логунов и тут же вполголоса с удовлетворением добавил: – Сука!

«Семерка» снова выплюнула смертоносный снаряд. Командирский «Т-IV» получил удар точно в боковую часть башни. Соколов хорошо видел вспучившееся серое облако, которое образуется при попадании бронебойного снаряда.

Немецкие танки сразу сбавили скорость и открыли огонь по перепаханным снарядами позициям за мостом. Бронетранспортеры начали высаживать пехоту. Сзади остановились грузовики, через их борта стали прыгать солдаты в серо-зеленых мундирах. Поле за танками постепенно заполнялось цепями пехоты. С бронетранспортеров открыли огонь пулеметчики. Две пули угодили в крышку люка на уровне груди Соколова. Еще несколько свистнули над головой. Огонь был плотный – окопы поливали свинцовым ливнем одновременно больше двух десятков пулеметов.

Танки били фугасными и осколочными снарядами. Взрывы рвали и без того израненную землю. После нескольких выстрелов «тридцатьчетверок» вокруг них в землю стали зарываться немецкие бронебойные снаряды. В башню танка Началова угодило уже две болванки, но под острым углом, не повредив машины.

Сержант вывел машину из окопа, выстрелил, и «тридцатьчетверка» исчезла за бревнами разрушенного блиндажа. Еще несколько минут, и в поле уже горели шесть немецких танков. Черный чадящий дым поднимался высоко в небо.

Командир сменил тактику, и теперь вперед, опережая танки, побежала пехота. Немцы для самоуспокоения стреляли на ходу из винтовок. Несколько офицеров подбадривали своих солдат, размахивая руками.

«Сейчас Блохин начнет», – подумал Соколов, определив по дальномеру расстояние до вражеской пехоты. Четыреста метров.

Лейтенант не услышал, как открыли огонь пулеметы. Удар бронебойного снаряда пришелся почти в лоб башни «семерки», но чуть вскользь. С визгом разлетелись осколки. Это потом, когда Алексей увидел след от бронебойного колпачка снаряда, он понял, как близки они были к гибели. А в тот момент его бросило на крышку люка. Соколов так сильно ударился головой, что на какой-то миг потерял ориентацию в пространстве, а может, и сознание. Все в его голове с гулом вдруг закружилось. Он ощущал свое тело, слышал грохот боя, его кидало из стороны в сторону, когда стреляло орудие. Потом Алексей вдруг понял, что висит вниз головой, по пояс высунувшись из люка.

С трудом приняв вертикальное положение, Соколов потрогал голову, посмотрел на руки. Крови не было. Перед глазами все плыло, в ушах стоял звон, похожий на колокольный. Особенно болезненно было ощущать набатные сильные низкие удары.

Что это было? Попадание? Алексей снова уселся в люке, опершись руками о бронированную сталь и пытаясь осознать происходящее. «Кажется, меня немного контузило. Я думал, что нас подбили. А танк стреляет, нет дыма и огня, значит, экипаж жив».