Стальной призрак

Зашипел бикфордов шнур. Бабенко вскочил на ноги, пряча зажигалку в карман черного танкистского комбинезона. Алексей, оглядываясь на продвигающийся шипящий огонек, поспешил с моста. Бабенко догнал его, закинул руку командира себе на плечо и поволок Соколова к «тридцатьчетверке».

В этот момент раздался пушечный выстрел со стороны поля. Бабенко повернул голову на звук и неожиданно повалил командира в ближайшую воронку. Соколов сильно ударился ноющим коленом о землю. В рот и нос набилась рыхлая, пропахшая кислым земля. Механик-водитель упал рядом, но тут же навалился на Алексея, прикрывая его своим телом.

Земля вздрогнула от близкого разрыва, на голову посыпались комья грунта, мелкие камни. Алексей, отплевываясь, попытался поднять голову, но тут рвануло еще раз, да так близко, что Соколов на время оглох. Земля ударила ему в грудь и в колени с такой силой, как будто взрыв произошел точно под ногами.

В голове лейтенанта помутилось, ему вдруг показалось, что он летит, кувыркаясь в воздухе. На него падала земля, еще что-то, больно давил в позвоночник пистолет в кобуре Бабенко. Дышать было нечем, в горло лезла кислая вонь и пыль.

Соколов отчаянно кашлял, содрогаясь всем телом. От этого кашля буквально выворачивало наизнанку. Алексей думал, что его сейчас вырвет. Потом снова и снова земля била его в живот. Дышать стало легче. Алексей понял, что Бабенко больше не лежит на его спине. Где он? Ушел? Нет, тащит лейтенанта по земле за воротник комбинезона. А перед глазами небо в мутных разводах пыли и дыма.

– Скорее! – кому-то срывающимся голосом крикнул механик-водитель. – Не дотащу!

Разрывов больше не было, зато звонко стреляла пушка «семерки». Этот до боли родной звук Соколов, кажется, узнал бы из тысячи других выстрелов. «Огрызается, – подумал Соколов, пытаясь подняться на ноги. – Значит, живы мы!»

Рядом оказался Омаев, он подхватил командира с другой стороны и потащил вместе с Бабенко к танку.

– Уходить надо, быстро уходить, – хрипло твердил Алексей, когда его головой вперед заталкивали в передний люк.

– Уйдем, Леша, обязательно уйдем, – звучал рядом добрый голос Бабенко. – Сейчас, только люк закроем.

Муть в глазах стала понемногу исчезать. Омаев подложил командиру под голову свернутую танкистскую куртку. Танк плавно пошел назад, потом встал и тут же резко ударил орудийный выстрел. Гильза звякнула где-то рядом.

– Бронебойным! – крикнул сверху Логунов. Зажужжали подшипники, башня стала разворачиваться. – Семен, приготовься, когда поровнее будет!

Танк переваливался с боку на бок, нырял в ямы. Несколько раз круто разворачивался на месте – Бабенко уходил от прицельных попаданий. Два раза башню все же зацепило немецкими болванками. Танк сильно встряхивало, летели мелкие осколки брони, осыпая лицо, впиваясь в губы и щеки. Логунов при каждом попадании страшно матерился.

– Короткая! – гаркнул наводчик. Танк почтит мгновенно замер, чуть качнувшись вперед.

– Дорожка, – крикнул в ответ механик-водитель, и снова звонко ударила пушка, гильза со звоном упала рядом с головой Алексея.

Танк опять пошел, набирая скорость, снова резкий поворот, потом довольный возглас Логунова. Наверное, он видел, как болванка прошла мимо.

Алексей постепенно приходил в себя, мысли прояснялись, только очень болела голова, и каждый выстрел отзывался в ней острой болью. Бабенко нас обязательно вывезет – эта мысль не выходила из головы. Это было надеждой, уверенностью и своего рода молитвой. Только не ошибись, Семен Михайлович, только не ошибись.

Но Бабенко не ошибался, он чувствовал машину даже не руками на рычагах и ногами на педалях, не по слуху, не по вибрации двигателя – он чувствовал танк, как собственный организм.

Еще один удар в башню, что-то со скрежетом задело справа по крылу. Логунов трижды выстрелил почти без интервалов, а потом вдруг все стихло. Только мерно гудел двигатель, возбуждаясь на неровностях дороги. Потянуло свежим воздухом. Наверное, Логунов открыл верхний люк.

– Ну, как вы, товарищ лейтенант? – Коля Бочкин присел рядом с командиром на корточки, придерживаясь рукой за укладку.

– Уже лучше, – пытаясь сесть, ответил Соколов. – Тошнит только. Семен Михайлович, мы мост взорвали? Вы видели взрыв?

– Взорвали, товарищ лейтенант, взорвали, – довольным голосом отозвался механик-водитель. – Рвануло так, что река из берегов вышла. Я уж думал, нас до самой насыпи по земле кидать будет. Хорошо, воронка попалась, мы с вами туда и нырнули.

В бой бросалось все, что оказывалось у командования под рукой. Из последних сил, обливаясь кровью, на подступах к Воронежу сдерживали врага остатки нескольких стрелковых полков. Едва ли не единственным подвижным резервом в системе обороны города были два батальона НКВД и сводный батальон народного ополчения. Не хватало противотанковых средств, не хватало стрелкового вооружения, артиллерии. Самые боеспособные части 232-й стрелковой дивизии зарылись в землю и стояли насмерть. Но и им пришлось растягивать свою оборону почти на 80 километров.