Стальной призрак

Снова начался обстрел. Несколько мин с шелестом упали в воду – шумный всплеск, слишком шумный. Большим калибром бьют, гады.

«Это полковые минометы, 105 миллиметров, не меньше», – привычно подумал танкист и тут же пригнулся. Два осколка ударились в кабину трактора и отлетели в воду. Снова взрывы, но теперь уже на берегу. Ночью обстрел начинался чуть ли не каждый час. То били безоткатные орудия, то минометы, а иногда вдруг сходили с ума пулеметчики – били по переднему краю и по реке длинными очередями на расплав стволов. Так был убит один из саперов, еще одного увезли в санбат с ранением в голову.

Сзади коротко просигналил грузовик. Бабенко оглянулся, включил заднюю скорость и повел трактор в сторону берега. Бойцы с шестами встали по краям дамбы у самого конца. Им уходить нельзя, иначе водители не увидят, куда выгружать содержимое кузова.

Бабенко заглушил двигатель и неуклюже спрыгнул на землю. Затекшие ноги в мокрых сапогах не гнулись, танкист чуть не упал. Его подхватили чьи-то руки.

– Как вы, Семен Михайлович? – послышался голос Борисенко.

– Все нормально, товарищ подполковник. Половину уже сделали.

Договорить бодрым голосом не удалось, и Бабенко хрипло закашлялся. Подполковник ощупал одежду танкиста.

– Да вы же весь мокрый! Идите, вас сменит тракторист! Надо переодеться, выпейте горячего, а то простудитесь.

– Нет, нельзя, там сложный грунт, – кашляя, стал объяснять Бабенко. – Тракторист не знает, как, он посуху привык дорогу прокладывать, а я на танках где только не ездил, я чувствую, что под гусеницами. Вы уж позвольте мне закончить. Так лучше будет, надежнее.

Подполковник повернулся и строго крикнул:

– Быстро сюда сухие сапоги и портянки. И ватник!

– Где их взять? – попытались возразить из темноты, но Борисенко оборвал говорившего:

– С себя снимите! Через пять минут сапоги и портянки. А через час чтобы здесь было двадцать комплектов сухого обмундирования. Люди мокрые – в воде по пояс!

Бабенко кивнул, когда ему сунули в руки обжигающую кружку с чаем. Руки тряслись от холода и напряжения. Несколько раз танкист обжигал губы – все никак не мог отхлебнуть. Когда же наконец сделал несколько глотков, то почувствовал, как обрадовались теплу все его внутренности. Сначала горло, грудь, потом пищевод и желудок. Дрожь еще оставалась в руках, но внутри уже проходила, сменяясь вязким теплом.

– Побыстрее бы надо машины грузить, товарищ подполковник, – отдуваясь, попросил Бабенко. – Рассвет скоро.

И тут с резким шепелявым свистом стал приближаться снаряд. Кто-то крикнул: «На землю!» В этот момент черный взрыв взметнулся прямо в конце дамбы, разметав недавно насыпанные и утрамбованные камни. Вода с шумом опала, расходясь грязными кругами. Грузовик, который только высыпал груз и отъезжал к берегу, стал клониться на один борт, его заднее колесо погрузилось в воду, машина медленно, со скрипом, стала сползать с дамбы и перевернулась. Колеса еще вращались в воде, когда пузырящаяся черная вода накрыла грузовик. Несколько человек бросились с берега спасать тонущих.

Глава 9

Алексей смотрел в бинокль и мысленно отсчитывал расстояние до первого ориентира. Он знал, что Логунов и Началов тоже смотрят в прицелы и тоже отсчитывают метры. Снаряды – в казенниках, пулеметчики – на своих позициях. Прицеливаются. Корректировщики замерли, чтобы вовремя дать уточнение на батареи. Еще с десяток метров… Только бы все получилось!

Два хлопка прозвучали как-то обыденно и привычно. Соколов даже поймал себя на мысли, что немного разочарован: слишком долгое напряжение, выстрелов он ждал громких… Кому, как не танкисту, знать звук выстрела танковой пушки. И кому, как не лейтенанту Соколову, ждать выстрелов тихих, не привлекающих внимания немецких командиров.

Два хлопка – и почти сразу же в воздухе над головами атакующих вспыхнули два седых облачка с огненной начинкой. Огонь исчез, облака развеялись по ветру, а среди атакующих возникло замешательство. Цепи солдат сильно поредели, замер на месте один из бронетранспортеров, видимо, осколки поразили водителя. Офицера с пистолетом в руке уже не было видно.

А за спиной, со стороны реки, уже громыхали залпы батарей. Шелест над головой, еще, еще! И тут же возле высот и в немецких цепях стали рваться снаряды. Немного, с большим разбросом. Из-за разрывов не слышно было пулеметной стрельбы, но Омаев и Васютин с расстояния в 60–80 метров косили тех, кто пытался подняться.

Немцы попятились, потом побежали, хотя в цепи снаряды почти не рвались. Теперь ураганный огонь открыли немецкие батареи. Они стали бить не по позициям красноармейцев, а по крайним развалинам, до которых их пехота даже не дошла. Кто-то понял, что ведется корректировка огня советских батарей, когда первыми же выстрелами был нанесен сильнейший урон атакующим.

Через час, пробравшись через развалины, в окоп боевого охранения приползли корректировщики. Молодого паренька притащили на плащ-палатке с окровавленной грудью. Лукьянов сморщился, как будто больно было ему.

– Петька… – прошептал младший лейтенант и покачал головой. – Как же так…