Стальные клыки зверя

Картавый держал паспорт со своей физиономией и невыговариваемой фамилией.

— Теперь надо одеться. — Старик достал из шкафа балахонистую одежду. — Примерь.

Балахон пришелся впору, хотя тот, наверное, пришелся бы впору любому — очень широкий покрой позволял это.

Зазвонил мобильник, Старик недолго слушал собеседника:

— За тобой пришла машина. Водитель введет тебя в курс дела. Он достал с полки перчатки,

— Не оставляй следов. Хламиду сбрось, документы оставь.

Картавый разоблачился. Положил на стол новенький паспорт.

— Паспорт помять придется, — мелькнуло в голове, — подозрительно выглядит.

— Пошли.

— Минутку. — Картавый снял темные линзы и положил их на паспорт. — Без них я вижу лучше. — Обьяснил он старику.

Жрец внимательно посмотрел в его глаза.

— Да ты наполовину дейв.

— Да я сам не знаю, кто я, — вздохнул Картавый, и проследовал за Стариком на крыльцо. Тот показал ему стоящий в метрах ста от дома внедорожник.

— Садись в него.

— Пока, — сказал Картавый и направился к машине. Внедорожник оказался немаленьким, — понятно, разбогатели огнепоклонники, вот и привлекли внимание хищников.

Водитель открыл ему заднюю дверку. Картавый сел, мощная машина рванула с места. Минут через десять показались дома поселка.

— Вот мы и на месте — сообщил шофер, останавливая внедорожник. Картавый посмотрел в окно. Тихая улица, небольшие дома, деревянные заборы. У одного из таких они остановились.

— Вот ключи от дома. — Водитель протянул ему ключи. — В заборе, у того столба, две доски снизу оторваны, можно их раздвинуть и пролезть во двор.

Картавый кивнул.

— Убивать его не надо. Наша вера не позволяет убийство.

— Так что мне с ним делать?

— Напугать, Сукин сын трусливый. Напугать сильно, до смерти. Хранитель огня считает, что у тебя получится.

Картавый вышел. Шофер вдогонку сказал:

— Я буду ждать на углу. Не торопись, сделай все чисто.

ГЛАВА 32

Самолет приземлился в Домодедово ранним утром. Егоров вышел из здания аэропорта, на площади было полно такси, но он сел в автобус, сел не из экономии, а потому что езда в просторном автобусе ему нравилась больше чем в тесной легковушке. Заспанный администратор неказистой гостиницы переписал данные с водительского удостоверения, которое Рыжий вытащил из кармана полупьяного пассажира, с которым тот имел неосторожность ехать в одном автобусе. Егоров взял его себе. Ночной перелет, суета аэропортов, утомили его, он лег спать и проснулся во второй половине следующего дня.

В Москве он не был лет десять. Егоров шел по улицам рассматривал дома, столица изменилась здорово, иногда правда не в лучшую сторону. Почувствовав голод, зашел в ресторан. Заказанная им утка, не напоминала вкус птицы, сырую рыбу есть он, не рискнул. Вино было дорогое, наверное, кому-то оно нравилось, а он его допил, лишь потому, что было жалко потраченных денег.

В забегаловке купил, хлеб, кусок колбасы, бутылку водки, и отправился в гостиницу. Не доходя пару кварталов до гостиницы, увидел церковь. Небольшую, но красивую. Туда входили и выходили редкие посетители в основном в возрасте, но иногда среди них попадались и молодые. Он тоже зашел. Подумал, вроде с водкой в церковь нельзя, но, неверующим наверное можно, им можно многое, некого бояться. Постоял у входа, дальше не прошел. Почему-то не хотелось обращать на себя внимание.

— Ну что начнем? — спросил он сам у себя в номере и распечатал бутылку… Проснулся Егоров ночью с дикой головной болью.

— Если хочешь напиться, нужно пить одну водку! — укорил он сам себя за выпитое вино.

Он вышел в коридор — у коридорных во всех гостиницах был запас для страждущих. До столика дежурной он дойти не успел — его остановил полицейский, который выходил из номера:

— Извините, здесь совершено преступление, нужен понятой, вы не могли бы?

Егоров прошел в распахнутую дверь. На полу одноместного номера, в светло-сером спортивном костюме и носках, лежал убитый. На груди кровавое пятно, во лбу входное отверстие смертельного пулевого ранения. В номере работали оперативники, человек шесть, кто-то искал в ящичках стола, кто-то рылся в большой сумке, кто-то снимал отпечатки пальцев. К понятым, Егорову и еще к одной женщине, видимо служащей гостиницы, обращались оперативники, показывали предметы, записывали, объясняли. Вошел полицейский в погонах старшего лейтенанта и сообщил:

— Дверь черного хода открыта. Администратор говорит: когда сдавал смену, проверял — дверь была закрыта на замок. Убийца видимо вошел в гостиницу вечером, когда было людно, и спрятался, даже может быть в номере убитого, а может даже и не прятался — может был хорошо знаком убитому…

Дверь распахнулась, и полицейский пропустил в номер мужчину невысокого, рыжеватого, с седыми висками. Егорову показалось, что он видел где-то этого человека.

Увидев труп, тот простонал:

— Ванька!