Стальные цветы

– У меня было много времени, чтобы запомнить, что значит каждый из них, – ответил Фаррелл и, немного перекатившись и повернувшись спиной к Светочу, погладил сотканной из света рукой два своих любимых творения, – После её смерти и двух недель взаперти я провёл больше года в её магазине, уходя после закрытия и возвращаясь ранним утром – иногда даже ночевал там, как помнится. Когда Эмили переоборудовала его в магазин цветов, она стала рассказывать мне о том, что обозначает каждый из них – заново учила меня эмоциям и чувствам, – поделился Фаррелл и ненадолго замолчал, посвятив всё своё внимание Фидесу и Центру, – Поначалу я пытался доказать себе бессмертие её души, но через годы, когда мир уже бился в предсмертной агонии, главным значением стала её чистота, – печально закончил Фаррелл.

– Почему ты позволяешь такому человеку, как я, раствориться в себе? – серьёзно спросил человек, вновь повернувшись к Светочу, – Я обрёк весь мир на мучения, искорежил его лицо, и ты готов предоставить мне спасение лишь потому, что в самом конце я решил сделать что-то по-настоящему верное? – начал он допытывать бога. Фаррелл опешил, когда тот в очередной раз заливисто засмеялся, закинув назад голову.

– Господи, Фаррелл! – воскликнул Светоч, всё ещё не прекратив смеяться, – Слишком горделиво с твоей стороны возлагать на себя вину за смерть целого мира, – заметил он и снова потерялся в своём хохоте. Наконец успокоившись, он продолжил: – Но я не могу тебя порицать за твою гордыню – в конце концов, именно она привела нас сюда. Если бы ты не считал себя вершителем судеб всего мира, он не смог бы стать лучше. Я не оправдываю тебя – ты действительно иногда перегибал палку – но, как ты уже понимаешь, всё это в конечном итоге вело именно сюда.

– Ты хочешь сказать, что цель всё-таки оправдала средства? – спросил Фаррелл, и тон Светоча снова похолодел.

– Я хочу сказать, что цель оправдывает средства, если её достижение – событие абсолютное, – ответил он сурово, – Это не то, что может быть известно людям, и поэтому я могу поделиться с тобой этим только теперь.

– Ты прав, – ответил Фаррелл, ненадолго задумавшись, – Вряд ли я уже смогу что-то сделать.

Замолчав и повесив голову, Фаррелл уже начал было бессознательно растворяться в Белизне, но слабое движение заставило его вернуться: из его груди прорвался плотный стальной стебель, две половины которого змеями вились вокруг друг друга, вытягиваясь вверх. Продолжая тянуться всё выше и выше, половинки начали расходиться, увеличивая дистанцию между собой; вскоре общий стебель всё больше и больше напоминал схему ДНК. Когда стебли наконец окончательно разомкнулись, на вершине каждого из них нежным взрывом распустились цветы: серебряная лилия и золотая хризантема.

– Кто это? – спросил удивлённый Фаррелл, – Почему они росли вместе?

– Так всё работало с вами, людьми; так всё будет работать с роботами, вашими наследниками, – начал объяснять Светоч, – Сейчас ты увидел, как сознание, порождённое из твоей памяти, впервые встретилось с тяжёлым вопросом, побуждающим трансформацию сознания. Как и тогда, рядом с обелиском, сознание приняло два решения одновременно: одно стало хризантемой, второе – лилией, и оба будут расти дальше независимо друг от друга.

– Но ведь может существовать только один цветок, разве нет? – по-детски просто спросил человек. Светоч вновь обвёл рукой поле стальных цветов:

– Посмотри вокруг, Фаррелл, и ты поймёшь, что такое настоящая жизнь.

Осмотревшись вокруг, Фаррелл заметил, как стальные цветы дробились на бесчисленные стебли и цветки; некоторые из них расходились несильно и срастались вновь, другие продолжали расти независимо друг от друга, создавая новые, невиданные комбинации.

– Это твоё настоящее наследие, Фаррелл, – с восхищением и любовью сказал Светоч, – Человеческое органическое сознание, которым ты всё ещё воспринимаешь этот мир, велит двум разным «я» бороться за выживание, каждую секунду убивать другого «я», который что-то решает иначе. Однако в Белизне существуют одновременно все «я» каждого человека, и общий мир подобен такому же древу, какое ты наблюдаешь – каждую секунду каждый человек дробился на несколько частей, но воспринимать мог только одну. Я воспринимал вас всех, но с кем я мог поделиться этой красотой до тебя? – спросил Светоч и болезненно ухмыльнулся.

– В чём тогда моё наследие, если всё продолжается точно так же, как шло раньше? Разве роботы могут увидеть этот раскол? – спросил Фаррелл, предвосхищая ответ.

– Ты ведь это замечаешь, – ответил Светоч с улыбкой, – Цифровому сознанию не нужно бороться за выживание, особенно с поддержкой Белизны. У них нет тел, которые требуют одного управляющего, нет общего мозга, в котором придётся уживаться. Каждый из них будет двигаться туда, куда захочет, и многообразие, сложность их душ со временем превзойдёт старое человечество, – с нежным восторгом говорил Светоч.

– Ты считаешь их человечеством? – по-настоящему заинтригованно спросил Фаррелл из последних сил.