Стальные Волки. Сектор заражения

– Описание, конечно, размыто, без конкретики, – вполголоса прокомментировал Зарубин. – Но, похоже, масштабы были такими, что битва при Хадаре выглядит детскими шалостями по сравнению с этим. Интересно, что за оружие способно на такое?

Его вопрос так и повис в воздухе, потому что никто себе не мог даже близко представить, какими энергиями нужно оперировать, чтобы сотворить подобное. Тем временем Эйф продолжал:

– Но Эомер был великодушен. Он приблизился к нашей планете и стал заверять нас, что он не хотел этого и только защищался. И в качестве подтверждения своих благих намерений подарил нам технологии гиперпространства и полную термоядерную физику, которая позволяла оперировать слиянием ядер с такой точностью, с которой мы и предположить не могли. И нам ничего не оставалось, как проверить и принять его подарки.

Когда первый корабль, прыгнув через гиперпространство, достиг ближайшей звезды и вернулся обратно, это затмило все. Мы наконец осуществили мечту многих поколений. И со временем мы убедили себя, что в случившейся трагедии виноваты сами. – Эйф выдержал небольшую паузу и добавил: – Мы находились в плену своих собственных иллюзий почти тридцать циклов.

* * *

– Что там? – обратился я к бойцу с позывным «Балабол», которого оставили наблюдать за пленником.

– Да жрет как не в себя.

Я хмыкнул от такой красноречивости и взглянул на проекционный экран. Эйф действительно все еще принимал пищу, и делал он это уже час. В принесенном со станции боксе оказались сухие кубики спрессованной массы размером два на два сантиметра. Элемиец погружал их в воду в специальном пакете и ждал, пока они растворятся, после чего небольшими глотками выпивал содержимое, и он явно не торопился. Ну да ладно, пусть насладится, но если их сухпайки хоть немного похожи на наши, то удовольствие так себе.

Бросив еще один взгляд на происходящее на борту другого челнока, я развернулся и, оттолкнувшись, полетел в сторону кабины пилота, где моя команда также принимала пищу. Добравшись до ложемента пилота, перекинул через спинку ноги и мягко опустился в него, пристегнув себя ремнями, потом развернулся к остальным.

– Ну и что думаете? – спросил я, дотягиваясь до вскрытого пакета с армейским сухпайком.

Все жевали эту сухую массу с задумчивыми лицами, не обращая внимания на отвратительный вкус, и даже Туров, который всегда возмущался по этому поводу, ел молча.

– Очень похоже на зонд фон Неймана, – вдруг заявил капитан Марченко. – Судя по тому, в каком контексте о нем рассказывает Эйф, и учитывая то, что с ними случилось, это типичный зонд фон Неймана в конфигурации «Берсерк».

– Это что еще за хрень, капитан? – буркнул Туров.

Я посмотрел на Турова многообещающим взглядом, и тот показательно вздохнул и потянулся за новым куском сухпая.

– Иван, что ты имел в виду? – поинтересовался я и попытался вспомнить о таком зонде. Но моя идеальная память ничего не выдала.

– В шестидесятых годах двадцатого века американский математик фон Нейман озвучил концепцию самовоспроизводящихся машин для освоения планетных систем. С тех пор было предложено множество разновидностей зонда фон Неймана. «Берсерк» – это машина, цель которой – поиск и уничтожение жизни или сдерживание распространения разума в Галактике.

– Но этот Эомер не был самовоспроизводящимся и не уничтожил элемийцев, по крайней мере, сразу, – вклинился Зарубин.

– Верно, он поступил хитрее, – продолжил Иван. – Он дал элемийцам технологии, благодаря которым те почувствовали себя избранными, ими обуяла гордыня и тщеславие. И последующая за этим жестокая экспансия, загоняющая в каменный век всех тех, кто встречался по пути. Что это, как не сдерживание распространения разума. «Приносящий дары» выполнял свою задачу чужими руками. А когда мощь его марионеток достигла опасного предела, он подарил им технологию живых наномашин, которая должна была избавить от физических изъянов и продлить жизнь, но в конечном счете уничтожила их всех. И они приняли ее, так как много лет Эомер не давал усомниться в своих благих намерениях. А сейчас, кто его знает, может, после исчезновения элемийцев он создает свои копии, чтобы распространиться дальше по Галактике.

На последних словах Ивана я подавился и зашелся кашлем. Пара увесистых ударов по спине прекратили мои мучения, но начало болеть то самое место, куда пришлись эти удары. Еще пару раз прочистив горло и недобро поглядывая на Турова, произнес:

– Если то, что ты озвучил, Иван, имеет место быть, то относительно рядом с Землей, по космическим меркам, шатается очень опасный объект, который может быть не один. И рано или поздно мы с ним пересечемся, а еще где-то есть те, кто его построил. Я уже не говорю об этих наномашинах, которые могли сохраниться в рабочем состоянии на кораблях и на Оршу и сейчас вовсю осваивают человеческие тела.

Вот тут проняло всех. На их лицах можно было прочитать всю гамму эмоций людей, которые осознали, что они смертельно больны. Молчание прервал Зарубин, который прокашлялся перед тем, как сказать: