Стамбул. Сказка о трех городах

Что до Константина, то среди богов он не нашел примера, повторявшего его собственный путь, но, едва приметив Удовольствие, до которого рукой подать, он тут же обратился к нему. Оно с нежностью приняло его в свои объятия и, облачив его в разноцветные одежды и всячески украсив, увлекло его на путь невоздержанности. Там-то Константин и отыскал Иисуса, и тот, заняв свое место подле Удовольствия, приветствовал всех такими словами: «Вот совратитель, вот убийца, вот богохульник и сквернавец, не опасайтесь его! Этой водой омою я его, и он тут же очистится! И хоть он и согрешит вновь, стоит ему лишь побить себя в грудь и ударить челом, и я снова очищу его». К нему-то с радостью и обратился Константин, уведя с собой своих сынов от собрания богов.

Император Юлиан о Константине{221}

По смерти Константина трое его сыновей – Константин, Констанций и Констант – стали соправителями (с титулами августов), поделив земли отца между собой{222}. Константу, младшему из троих братьев, было всего 17, когда он получил титул цезаря (старший, Константин, получил этот титул от отца уже на первом месяце жизни).

Когда на карту поставлено столь многое, распри, наверное, неизбежны, а вслед за династическими спорами тут же последовали казни и гонения. Констант победил и убил Константина II, но в итоге власть удержал только средний брат, Констанций II, объединивший империю после смерти Константа в 350 г.

Констанций правил, сидя в Константинополе, а его любимый евнух Евсевий, как поговаривали злые языки, руководил всеми военными, государственными и религиозными делами.

Авторитет Евсевия имеет большое значение. Константин I (вслед за Домицианом) издал закон, запрещающий кастрацию на территории Римской империи, однако это не могло остановить нараставший поток кастратов, приезжавших в Константинополь из-за пределов Нового Рима – особенно из черноморского региона Лази{223}. На этом раннем этапе в истории Константинополя выяснилось, какую огромную власть способны удержать скопцы. Как мы увидим далее, в Константинополе, по сути, узаконят власть евнухов.

Несмотря на козни жаждущего власти Констанция (которого, скорее всего, поддерживал старый император, пока был жив), восторжествовал, в конце концов, сводный племянник Константина (сын его сводного брата) и его зять, который и оказался у руля в Константинополе. Сейчас мы знаем его как Юлиана Отступника. Извечный кошмар всех отцов – зять, ступивший на скользкий путь.

Юлиан родился и вырос где-то между Константинополем, Вифинией, Каппадокией и южным побережьем Мраморного моря – его носило течениями придворных интриг и переменчивых политических союзов. А поскольку он вместе с братом представлял династию потенциальных конкурентов, Елена, этот серый кардинал, недвусмысленно продемонстрировала чувства своего сына и удерживала их, по сути, под домашним арестом. В детстве этот опальный подросток проводил лето вдали от городской духоты, подальше от Константинополя, на клочке земли, принадлежавшей его бабушке по материнской линии. Позднее Юлиан писал, что здесь «будешь ступать по вьюнку, тимьяну и душистой траве. Там полная тишина и можно сидеть, смотреть в книгу и отдыхать время от времени, любоваться прекрасным видом моря и кораблей»{224}. В его записях чувствуется острое, можно даже сказать неискушенное восхищение окружающей его природой: «близка весна, зеленеют деревья, и ласточки, ожидаемые с минуты на минуту… заставят покинуть пределы родной земли»{225}.

То, что Юлиан приписывал почкам терапевтическую ценность, – вполне простительно, учитывая, какую травму он пережил в жизни. Из девяти отпрысков в его семье выжило только двое мальчиков, а мать его умерла, когда он был еще маленьким. Хоть он и полеживал на благоухающих склонах холмов, вскоре его вернут на арену реальной политики великого, обнесенного крепостными стенами города Константинополя, виднеющегося на горизонте. Он рос, а императорские осведомители следили за ним.