Стамбул. Сказка о трех городах

Юлиан, хоть и христианин, был зачарован мощью языческого мировоззрения. Среди прочих его образованием занимались язычник из Спарты Никокл, христианин Экиволий и евнух Мардоний. Отправившись в путешествие, гран-тур эпохи поздней Античности, Юлиан приезжает в Афины. Складывалось ощущение, что это – блестящий юноша, находящий утешение в учении. Он так рьяно изучал работы Платона, что поверил – его философские изыскания должны найти отражение в политической системе и повседневной жизни. Еще одним его вдохновителем был Пифагор – мир, по-видимому, казался Юлиану мистическим, удивительным с математической точки зрения местом, которое можно сделать лучше благодаря логике и любви к добру.

Такая теургия и теософия поддерживали в нем как интеллектуальный, так и экстатический пыл. В свете пылающих факелов, под звуки гонгов и пение тысяч служителей, Юлиан стал участником элевсинских мистерий в священном местечке Элевсин в Греции, в 24 километрах к юго-западу от Афин, где еще за 500 лет до рождения Христа составили представления о жизни после смерти. Юлиану, который двадцать лет был христианином, становилось все труднее и труднее противиться мощному обаянию язычества.

В 335 г. Юлиана втянули в грязные аферы с подчинением территорий и (против его воли) объявили цезарем на Западе. Однако оказалось, что этот философ, который лучше всего чувствовал себя среди книг, не лишен военной смекалки. И он тут же завоевал расположение среди своего войска. Один из его солдат, бесценный очевидец событий той эпохи, оказавший колоссальную помощь историкам, Аммиан Марцеллин, многое поведал о Юлиане, описывая его жизнь и эпоху. Аммиан, объективный и наблюдательный автор, сообщает нам ценные факты, например, о том, что Юлиан презирал солдат, которые спали не на холодных камнях, а на матрасах. Кроме того, мы узнаем, что Констанций утратил в Константинополе всякое расположение, натравив императорские войска на инаковерующих – за один день были убиты 3000 христиан. Юлиан считал, что христианство разъедает основы Новой Римской империи и ее граждан. Однако, стоя во главе Галлии, он, хоть и являлся формально правителем христианской империи, вопреки всему приносил жертвы богине войны, Беллоне.

Когда Констанций приказал – через голову – войскам Юлиана отправляться на Восток, солдаты взбунтовались. Одна элитная группа, носившая блестящее название Petulantes (в переводе с латыни – Вспыльчивые), демонстративно возложила на голову властителя-философа корону. И в 360 г. в походном лагере в Лютеции (нынешнем Париже) Юлиана провозгласили августом{226}. Этот ученый-солдат тут же оказался в оппозиции ко всем своим многочисленным царственным родственникам.

Констанций в ярости объявил этого претендента на власть, подозрительно сочувствующего язычникам, врагом империи. На следующий год Юлиан выступил против своего родича и бывшего союзника – не из стремления развязать гражданскую войну, а лишь из необходимости защищаться. Констанций бросился с Востока ему навстречу, подхватил лихорадку и умер по дороге к столице, Константинополю, – его придворным едва удалось в последние минуты организовать спешное крещение.

Юлиан, услышав о смерти Констанция и о том, что армии Востока объявили о своей верности ему, продолжил свой путь через Центральную Европу по дороге Виа-Милитарис и вошел в Константинополь через Харисийские ворота (те самые, через которые тысячу лет спустя торжественно въедет в город османский султан, Мехмед Завоеватель). Люди радостно приветствовали Юлиана, и он воцарился в городе как дитя Константинополя и его законный правитель.

«Когда он прибыл в Византий, его приветствовали радостными возгласами, называя дорогим согражданином, так как он родился и воспитывался в этом городе, и выказывали всеобщее уважение как человеку, который принесет большую пользу человечеству в будущем. Юлиан занялся гражданскими и военными делами»{227}.

В этом народном признании превозносятся не только качества этого человека, но также и города с его населением. Первым делом император Юлиан захоронил Констанция по христианскому обычаю в храме Святых Апостолов. Позднее ему приписывалось возведение мавзолея Святой Констанции в качестве усыпальницы для своей жены (сестры Констанция) и невестки{228}. И отныне миру явился совершенно новый римский правитель. Чтобы показать, что он – философ, Юлиан отрастил бороду, по той же причине он одевался просто и носил грубую мантию{229}.

Оказавшись у власти, Юлиан стал чрезвычайно самонадеянным. Возобновились жертвоприношения – как он писал, боги «поведали» ему, что именно этим путем он должен следовать. Учение Христа, зарождающееся христианство, похоже, было ошибкой на его эзотерической тропе.