Стамбул. Сказка о трех городах

Императором провозгласили штабного офицера Иовиана. Это он привез тело Констанция в Большую гавань Константинополя, где его встретил Юлиан, затем возглавивший похоронную процессию по дороге к храму Святых Апостолов. Иовиан тут же восстановил прежнее положение дел, и христианство стало государственной религией. Но по пути к столице, всего в 160 километрах к востоку от Анкары, он прямо на дороге умер от удушья.

Череда грызущихся между собой претендентов на трон угрожала снова превратить Константинополь и соседние земли в разрозненные владения военных диктаторов. В этой империи пока не вполне понимали, что она собой представляет и что с ней делать. В конце концов бразды правления взял в свои руки полководец Иовиана – Валентиниан. Своего брата Валента он назначил императором на Востоке. Почти сразу же, пока Валент отправился в военный поход, в стенах Константинополя созрел военный переворот. Его возглавлял двоюродный брат Юлиана Прокопий.

В наши дни до такой ярости, что испытал Валент, вас доведут те немногие собаки, что уцелели в сегодняшнем Стамбуле после отлова в целях предотвращения бешенства. Его самого чуть не взяли в плен в Халкидоне, но после Валенту удалось изловить Прокопия. Голову самозванца он отослал Валентиниану в Трир.

По преданию, городские стены в Халкидоне разрушили, чтобы построить колоссальный акведук. Арки этого акведука и по сей день упорно противостоят автомобильным выхлопам, поднимающимся над одной из магистральных дорог Стамбула. Протяженность сети этих акведуков, представляющих собой часть разветвленной водопроводной системы (самой крупной в эпоху Античности) и опутавших все окрестные фракийские земли, достигнет аж 368 миль. По ним воду доставляли из Белградского леса в Большой императорский дворец и термы Зевксиппа. Полная обеспеченность города водой являлась предметом гордости.

Летом научные работники с удовольствием рыскают по акведукам в поисках источника жизни Константинополя, и следы того, что они ищут, до сих пор видны среди фракийских просторов, на склонах подпирающих друг друга пологих холмов. Со временем в Константинополе появилась система резервуаров, которые обеспечивали город водой – только в трех главных резервуарах хранилось 130 миллионов галлонов.

Невзирая на замены, происходившие на императорском троне, Константинополь набирался сил, чтобы стать кардинально новым, христианско-греко-римским городом. К концу IV в. здесь проживало почти 2000 сенаторов. Большой Дворец, строительство которого началось при Константине Великом, продолжал неуклонно расширяться. А величественный акведук горделиво перекинулся с третьего холма на четвертый. Этот город, как отдельная единица, уже обрел свое городское достоинство.

Но тут появился опаснейший враг. По словам Аммиана Марцеллина, эти люди были «как дикие звери, сломавшие свои клетки», люди, способные принести в город «страшное беззаконие – грабежи, убийства и поджоги»{235}.

Константинополю предстояло встретить готов.

Глава 19. Столкновение с готами 376–378 гг.

Достойней мужа, воина храбрее Нет в наше время в городских стенах. Сенатом он на родину отозван С войны тяжелой против диких готов…

Шекспир, «Тит Андроник»{236}

В последней четверти IV в. разразился готский кризис. В мире царил все больший разлад, распространившийся от Афганистана на востоке до западных границ Дуная – и это непосредственно влияло на Константинополь. Толчком к этой цепочке событий почти наверняка послужили значительные сдвиги в окружающей среде: в Северном море наблюдалась вспышка малярии, в степях появлялись новые виды растительности, а в Китае наступали ледники{237}. Китайские купцы подробно описывали голод, смерть и, самое главное, зарождение силы, несущей гибель всему живому – тех, кого называли хунну.

Персы также испытывали давление и возвели между Каспийским и Черным морями крепостную стену протяженностью 160 километров. Эта стена (которую защищало войско численностью 30 000 человек, и некоторые из них – римляне) разделила «цивилизованный север и хаотичный юг»{238}. Персии и Новому Риму, этим давним врагам, пришлось объединиться. Шаха даже пригласили охранять сына византийского императора{239}.

С 376 г. начали поговаривать о том, что «варварский берег» Рейна кишит полчищами беженцев и изгнанников, вытесненных на юг и на запад кровожадными гуннами – теми самыми хунну, упомянутыми в китайских текстах. Писали, что «варвары выбрасывали… толпы вооруженных людей, как Этна извергает свой пылающий пепел»{240}. Гунны в некоторых отношениях напоминали спартанцев эпохи поздней Античности. Про них писали, что они учили юных воинов переносить тяжелые лишения, были все время настороже, как волки, как сам источник зла, как варвары.