Стамбул. Сказка о трех городах

Этот народ знал около 20 языков, на которых говорили в соседних землях, – яркий пример того, что мы как вид стремимся к общению. Все это укрепляло арену деятельности этой орды воинов-купцов. Константинополь культивировал процветающую торговлю между странами Юго-Восточной Азии и западными регионами христианского мира, а вместе с тем воспитывал будущего захватчика – врага, который в результате станет для этого христианского города кошмаром наяву.

Время царствования Юстиниана было весьма плодотворным, но и напряженным. Считалось, что наступает конец света, и потому все торопили события. Победу Ираклия над аварами воспели в эпической поэме, где он провозглашался не просто римским императором, imperator, а библейским царем, basileus. Отныне он оказался в одном ряду с ветхозаветными царями, и этот греческий титул сохранялся до самого падения Константинополя. Изображения, символы и иконы этой эпохи несли в себе еще более величавый дух христианства, с 641 г. коронации проводили в храме Айя-София.

Однако в своих хвалебных песнях Георгий Писида, священник в Софийском соборе, сравнивал Ираклия с Гераклом и Персеем. Упоминания этих языческих героев говорят о том, что многое из того, что происходило в городе, было пропитано духом античности. Те, кто стоял у руля Константинополя, хранили в своих сердцах и мыслях греко-римскую культуру. Война Персии с Византией, «последняя Великая война Античности», ослабила обе державы. Но как раз сейчас Константинополю нельзя было оставлять свои фланги без защиты. Ираклию и жителям «города благоденствия» предстояло встретить еще одного неприятеля, верующий народ, уверенный, что они – подлинные, непорочные, главные представители единственного истинного Бога.

В суре, записанной на арабском где-то в 628 г.{463}, еще до составления Корана, имеется одобрительное упоминание о победе византийцев над языческой державой Сасанидов. «Побеждены Румы в ближайшей земле, но они после победы над ними победят через несколько лет. Аллаху принадлежит власть и раньше и позже, а в тот день возрадуются верующие помощи от Аллаха»{464}.

На короткое время монотеисты объединились{465}. Однако ключевые слова тут – «на короткое время»: ведь в атмосфере воинственной веры, возможностей и неопределенности в регионе неожиданно возник очередной враг. Константинополь (или Аль-Кастантинийя на арабском) стал, как говорится, костью в горле Аллаха{466}.

Глава 38. Кость в горле Аллаха 622 г. (нулевой год по исламскому календарю)

Так начнется битва. Треть мусульманской армии погибнет, и Аллах никогда не простит их. Еще одна треть мусульман погибнет, и они станут лучшими из павших мучеников. А треть мусульман станет победителями, которые никогда не будут наказаны. Именно они покорят Константинополь.

Традиционный хадис Мухаммеда, записанный где-то через 150 лет после его смерти{467}

Пророк Мухаммед впервые появляется на исторической сцене лишь мельком, как проходной персонаж в одном из административных текстов из Константинополя. Рассказывают, что примерно в 582 г. некий мальчик одиннадцати-двенадцати лет проезжал через Восор (ныне – Босра на юге Сирии). В городе был собор, дружная купеческая община. Здесь жил монах-монофизит Бахира. Он заметил, что в этой сироте есть что-то особенное. По преданию, когда мальчик шел, над ним витало облако, защищая его от палящего солнца. Осмотрев его спину, монах обнаружил некие знаки предзнаменования. Тогда монах посоветовал мальчику остерегаться не то иудеев, не то Византия – в разных вариантах предания по-разному.

Эти рассказы о Мухаммеде появились в Константинополе лишь спустя некоторое время, а вот у бедуинских путешественников уже сложилось определенное мнение об этом блистательном северном городе. Их поэты писали о том, как они гостили у византийского императора. А в караван-сараях доисламской эпохи обнаруживаются изделия из Византия. Например, Ади ибн Зайд рассказывал о своей поездке в Константинополь и о прекрасном приеме, который ему оказали при дворе. Когда Ади уезжал, император велел ответственным за почтовые маршруты чиновникам дать гостю лошадей и всячески помогать ему, чтобы Ади оценил масштабы и неприступность владений императора. Другой бедуинский поэт, еще более известный и высокопоставленный, Имру аль-Кайс, отправился в Константинополь просить помощи в возвращении утраченного им княжества. Император Юстиниан не мог не посочувствовать беде своего гостя, но о судьбе его просьбы более ничего неизвестно, поскольку Имру аль-Кайс умер по пути в Аравию примерно в 540 г.{468}.