Стамбул. Сказка о трех городах

Оттого, что османские войска совершали набеги на восточную часть Средиземноморья и Европу, а пираты промышляли от берегов Северной Африки до Корнуолла (в период с 1592 по 1609 г. пираты-берберы ежегодно уводили от 70 до 80 христианских судов), возникло представление, что «турки» – это распутные демоны западного мира. С церковных кафедр по всей Англии возносились молитвы с просьбой защитить «от набегов и налетов упомянутых свирепых и жесточайших врагов, турок» и «усмирить гнев и жестокость неверных, которые со всей беспощадностью и зверством силятся полностью искоренить не только истинную религию, но даже и самое имя и память об Иисусе, нашем единственном Спасителе, и всю христианскую веру. А если они одолеют остров Мальту, неизвестно, какая еще опасность будет угрожать оставшемуся христианскому миру»{771}.

Даже Яков VI, король Шотландии, не остался равнодушным и написал стихотворение во славу победы Священной лиги в битве при Лепанто, этой «битве кровавой и лихой»:

Что велась в заливе Лепантос
Меж крещеным людом
И обрезанными турками в тюрбанах{772}

.

Но парадокс в том, что Кылыч Али-Паша, участвующий в битве при Лепанто полководец, вернувшийся в Костантинийю с флагом мальтийских рыцарей, на самом деле был итальянцем из Бари. До самого конца XVII в. универсальным языком, на котором говорили при османском дворе, был сербскохорватский{773}.

Одних англичан силой брали в плен, другие же, похоже, были в восторге от того, что их везут на Восток, и охотно оставались там. Например, евнух Хасан-ага в молодости был Самсоном Роули из Грейт-Ярмута, Ингилиз Мустафа – неким господином Кемпбеллом из Инверари. Когда Карл II отправил капитана Гамильтона на спасение англичан, попавших в плен у берегов Северной Африки, они отказались возвращаться. Они уже приняли ислам и были довольны жизнью – ведь они уже «отведали щедрого достатка турок». Сам же Гамильтон считал, что они изменили имя своего Бога из-за женщин, которых здесь повстречали: «Такие дамы обычно очень красивы»{774}.

В англоязычном мире выражение «to turk Turk» (по-английски «стать турком», «перейти в ислам») имеет сексуальный оттенок, обозначая анальный секс. Не далее как в 1910 г., через год после того, как Императорский гарем во дворце Топкапы был официально распущен, на эскизах иллюстраций к путеводителю Бедекера по Стамбулу по-прежнему, словно «белое пятно», был изображен сераль. По-видимому, тюрко-персидское слово saray, «дворец», долгое время путали или смешивали с итальянским serrare, что означает «заключать» или «загораживать». Англичане и жители континентальной Европы ассоциировали Большой сераль с чем-то запретным, чувственным и манящим{775}.

И вот перед нами стереотипный образ Стамбула, который продержится чуть ли не до середины XX в. Характерная черта, которая, по всей видимости, уходит корнями в те времена, когда люди из древней Мегары обратили свои взоры на Восток, а греки писали о лихой, чувственной славе Византия. Какой бы решительной ни была текущая политическая деятельность обитателей османского императорского дворца, на Западе предпочитали подчеркивать – или искать – лишь их хищнические аппетиты и эротические посулы.

Глава 61. Янычары 1370–1826 гг. (769–1242 гг. по исламскому календарю)

Мы – словно бабочки Божественного света… весна наша длится вечно.

Джевад – паша{776}

…Разношерстная группа мальчишек и стариков без какой-либо формы установленного образца, не считая разве что огромных, засаленных, совершенно неудобных фетровых шляп или шапочек… Они столь несуразны, что постоянно падают с головы. Отличительный знак полковников – …совершенно немыслимые шлемы, такие высокие и неустойчивые, что порой их приходилось придерживать обеими руками…

Преподобный Роберт Уолш, «Повествование о резиденции в Константинополе» (1828 г.){777}