Читаем Стамбульский бастард полностью

– Тогда слушай свою историю, – сказало Гранатовое Дерево и пошелестело ветками, снова отряхиваясь от снега. – Было то или не было… Когда-то давным-давно Божьим созданиям не было числа, как зернам пшеницы, а говорить слишком много считалось грехом…

– Но почему же? – проворковал Голубок-потеряшка. – Почему слишком много болтать – грех?

Дверь на кухню была закрыта. Странно, в этот час Армануш обычно хлопотала там вместе со служившей у них последние пять лет Мари, вокруг них толкались дети. Дверь не закрывали никогда.

Ованес Стамбулян протянул руку, но так и не успел повернуть ручку, тяжелая деревянная дверь открылась изнутри. Перед ним был турецкий солдат, сержант. От неожиданности они тупо уставились друг на друга и простояли так добрую минуту. Сержант первый вышел из ступора. Со смуглого гладкого и почти мальчишеского лица сурово смотрели колючие глаза.

– Что здесь происходит?! – воскликнул Ованес Стамбулян.

Он увидел, что жена, дети и Мари выстроились вдоль задней стены, словно наказанные школьники.

– Нам приказано обыскать дом, – ответил сержант.

Он говорил без враждебности, но и сочувствия в его голосе тоже не было, только усталость. Каковы бы ни были причины его прихода, чувствовалось, что хочет он одного: поскорее покончить со всем и уйти отсюда.

– Проведите нас, пожалуйста, в кабинет.

Они прошли в заднюю часть дома и поднялись по изгибающемуся маршу лестницы, Ованес Стамбулян впереди, следом – сержант и солдаты.

В кабинете солдаты разделились, каждый брал на себя какой-то предмет мебели и тщательно его осматривал, прямо как разлетевшиеся по цветущему лугу шмели, самозабвенно пьющие нектар, каждый из своего цветка. Они обыскивали буфеты, ящики, каждую полку в огромном, во всю стену, книжном шкафу. Пролистывали сотни томов, искали спрятанные между страницами бумаги; перебрали все его любимые книги, от «Цветов зла» Бодлера до «Химер» Жерара де Нерваля, от «Ночей» Мюссе до «Отверженных» и «Собора Парижской Богоматери» Гюго.

Глядя, как дюжий солдат просматривает «Общественный договор» Руссо, Ованес Стамбулян невольно задумался над строками, в которые тот уставился тупым, невидящим, но очень подозрительным взглядом похожих на две бусины глаз.

Человек рождается свободным, но повсюду он в цепях. Дикарь живет в себе самом, а человек, привыкший к жизни в обществе, всегда – вне самого себя; он может жить только во мнении других.

Покончив с книгами, они принялись прочесывать многочисленные ящики орехового письменного стола. Тогда один из солдат и заметил лежавшую там золотую брошку. Он вручил ее сержанту, тот взял миниатюрный гранат, взвесил его на ладони, повертел, чтобы получше разглядеть рубиновую сердцевину, и с улыбкой отдал Ованесу Стамбуляну.

– Не стоит оставлять на виду такую драгоценность. Вот, возьмите, – сказал он с какой-то спокойной любезностью.

– Да, спасибо. Это подарок для жены, – тихо поблагодарил Ованес Стамбулян.

Сержант улыбнулся, как мужчина мужчине, с понимающим видом.

Но угрюмая злость мгновенно сменила осветившее было его лицо сердечное выражение, и сержант заговорил уже без прежней мягкости в голосе.

– Скажите, что тут написано, – показал он на найденную в ящике армянскую рукопись.

Ованес Стамбулян сразу узнал стихотворение, написанное им во время болезни, когда у него был сильный жар. Это было прошлой осенью. Он три дня пролежал в постели, не в силах пошевелиться, дрожа от страшного озноба и обливаясь потом, словно его тело превратилось в дырявую бочку с водой. Все это время Армануш не отходила от его постели, прикладывала ко лбу вымоченные в уксусе холодные полотенца и протирала грудь кубиками льда. Когда к вечеру третьего дня жар начал спадать, к Ованесу и пришло это стихотворение, и он приветствовал его с радостью, как награду за перенесенные страдания. Он не отличался особой религиозностью, но твердо верил в божественное вознаграждение, проявляющееся не в каких-то значительных событиях, а, скорее, в виде таких вот маленьких знамений и даров.

– Читайте! – Сержант придвинул к нему бумаги.

Ованес Стамбулян надел очки и дрожащим голосом прочитал первые строки.

Ребенок плачет во сне, он сам не знает почему.Тихие, но непрестанные слезы безутешного томления…Так и я томлюсь по тебе.

– Поэзия, – перебил сержант как-то разочарованно.

– Да, – кивнул Ованес Стамбулян, хотя не знал, хорошо это или плохо.

Перейти на страницу:

Все книги серии Азбука-бестселлер

Нежность волков
Нежность волков

Впервые на русском — дебютный роман, ставший лауреатом нескольких престижных наград (в том числе премии Costa — бывшей Уитбредовской). Роман, поразивший читателей по обе стороны Атлантики достоверностью и глубиной описаний канадской природы и ушедшего быта, притом что автор, английская сценаристка, никогда не покидала пределов Британии, страдая агорафобией. Роман, переведенный на 23 языка и ставший бестселлером во многих странах мира.Крохотный городок Дав-Ривер, стоящий на одноименной («Голубиной») реке, потрясен убийством француза-охотника Лорана Жаме; в то же время пропадает один из его немногих друзей, семнадцатилетний Фрэнсис. По следам Фрэнсиса отправляется группа дознавателей из ближайшей фактории пушной Компании Гудзонова залива, а затем и его мать. Любовь ее окажется сильней и крепчающих морозов, и людской жестокости, и страха перед неведомым.

Стеф Пенни

Современная русская и зарубежная проза
Никто не выживет в одиночку
Никто не выживет в одиночку

Летний римский вечер. На террасе ресторана мужчина и женщина. Их связывает многое: любовь, всепоглощающее ощущение счастья, дом, маленькие сыновья, которым нужны они оба. Их многое разделяет: раздражение, длинный список взаимных упреков, глухая ненависть. Они развелись несколько недель назад. Угли семейного костра еще дымятся.Маргарет Мадзантини в своей новой книге «Никто не выживет в одиночку», мгновенно ставшей бестселлером, блестяще воссоздает сценарий извечной трагедии любви и нелюбви. Перед нами обычная история обычных мужчины и женщины. Но в чем они ошиблись? В чем причина болезни? И возможно ли возрождение?..«И опять все сначала. Именно так складываются отношения в семье, говорит Маргарет Мадзантини о своем следующем романе, где все неподдельно: откровенность, желчь, грубость. Потому что ей хотелось бы задеть читателей за живое».GraziaСемейный кризис, описанный с фотографической точностью.La Stampa«Точный, гиперреалистический портрет семейной пары».Il Messaggero

Маргарет Мадзантини

Современные любовные романы / Романы
Когда бог был кроликом
Когда бог был кроликом

Впервые на русском — самый трогательный литературный дебют последних лет, завораживающая, полная хрупкой красоты история о детстве и взрослении, о любви и дружбе во всех мыслимых формах, о тихом героизме перед лицом трагедии. Не зря Сару Уинман уже прозвали «английским Джоном Ирвингом», а этот ее роман сравнивали с «Отелем Нью-Гэмпшир». Роман о девочке Элли и ее брате Джо, об их родителях и ее подруге Дженни Пенни, о постояльцах, приезжающих в отель, затерянный в живописной глуши Уэльса, и становящихся членами семьи, о пределах необходимой самообороны и о кролике по кличке бог. Действие этой уникальной семейной хроники охватывает несколько десятилетий, и под занавес Элли вспоминает о том, что ушло: «О свидетеле моей души, о своей детской тени, о тех временах, когда мечты были маленькими и исполнимыми. Когда конфеты стоили пенни, а бог был кроликом».

Сара Уинман

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Самая прекрасная земля на свете
Самая прекрасная земля на свете

Впервые на русском — самый ошеломляющий дебют в современной британской литературе, самая трогательная и бескомпромиссно оригинальная книга нового века. В этом романе находят отзвуки и недавнего бестселлера Эммы Донохью «Комната» из «букеровского» шорт-листа, и такой нестареющей классики, как «Убить пересмешника» Харпер Ли, и даже «Осиной Фабрики» Иэна Бэнкса. Но с кем бы Грейс Макклин ни сравнивали, ее ни с кем не спутаешь.Итак, познакомьтесь с Джудит Макферсон. Ей десять лет. Она живет с отцом. Отец работает на заводе, а в свободное от работы время проповедует, с помощью Джудит, истинную веру: настали Последние Дни, скоро Армагеддон, и спасутся не все. В комнате у Джудит есть другой мир, сделанный из вещей, которые больше никому не нужны; с потолка на коротких веревочках свисают планеты и звезды, на веревочках подлиннее — Солнце и Луна, на самых длинных — облака и самолеты. Это самая прекрасная земля на свете, текущая молоком и медом, краса всех земель. Но в школе над Джудит издеваются, и однажды она устраивает в своей Красе Земель снегопад; а проснувшись утром, видит, что все вокруг и вправду замело и школа закрыта. Постепенно Джудит уверяется, что может творить чудеса; это подтверждает и звучащий в Красе Земель голос. Но каждое новое чудо не решает проблемы, а порождает новые…

Грейс Макклин

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза

Похожие книги