Стамбульский ребус

Сидевшая ко мне спиной Евгения была увлечена разговором с Йектой. Расположившийся прямо напротив них Демир молчал, но на лице у него царило удовлетворение. Казалось, все трое не в первый раз сидят в беседке посреди сада в свете свисающих с потолка лампочек. Как будто они и раньше коротали здесь вечера, общались и пили ракы — такую близость между ними я вдруг ощутил. Я не мог разглядеть лицо Евгении, поэтому на миг меня охватило странное чувство, что я вижу Хандан… Такой, какой она была всегда, будто никогда и не умирала… Лишь чуточку моложе… Или сильно моложе… Такой, какой она была в наши школьные годы… Веселой, полной надежд и безрассудно храброй… Жизнь тогда еще не притупила ее чувства, оберегала ее чистоту и простодушие… И как будто боялась, стеснялась разрушить наши мечты… Стоя чуть поодаль, я какое-то время наблюдал, как Евгения превращается в Хандан, а затем Хандан снова превращается в Евгению, а после обе становятся Гюзиде. Хотя двух из них уже не было со мной, меня вдруг осенило, что в облике всех их я любил одну и ту же женщину… Какую именно? То ли свою подругу детства — хрупкую ученицу лицея, то ли мою опору — спутницу жизни, многострадальную жену, то ли Евгению — женщину, которая заново, несмотря ни на что, научила меня видеть красоту и понимать ценность жизни? Кажется, я любил всех трех сразу или по очереди, а может, меня переполняли чувства к одной и той же женщине, которая жила в каждой из них…

Песня закончилась на той же скорбной ноте, с которой началась:

«Как же болят мои глаза,
И я до сих пор не знаю, к чему эти слезы…»

Я стоял неподвижно, пока Демир наконец не заметил меня.

— Невзат, ты что там стоишь?

После его слов Йекта и Евгения обернулись. Пришло время спрятать грусть куда-нибудь поглубже и выглядеть счастливым. Я изобразил улыбку и подошел к ним.

— Наблюдал вот за вами, — сказал с притворной завистью. — Вам тут и без меня хорошо было. Вы, кажется, спелись…

— Только посмотрите на него! — Евгения устремила на меня укоризненный взгляд. — У него еще хватает наглости жаловаться! Когда ты обещал приехать?

Сегодня вечером она была одета во все черное: серьги с черными камнями, черная блузка, черная юбка.

— Ладно уж, знаю, что опоздал, — сказал я. — Мне даже возразить нечего. К сожалению, это от меня не зависит. Сегодня много с чем нужно было разобраться, простите.

— Не бери в голову, Невзат, — тепло сказала Евгения… — Ты и опоздал-то не сильно.

— Она права, — добавил Йекта. — Мы только что всё накрыли.

Кажется, мои извинения были приняты, я наклонился к Евгении и нежно поцеловал ее в правую щеку. Запах лаванды на ее коже пьянил, и слова сами собой сорвались у меня с языка:

— Ты чудесно пахнешь, — прошептал я, но, увидев ледяное выражение на лицах друзей, тут же пожалел о содеянном. Было чувство, что призрак Хандан снова возник из ниоткуда. Я тут же выпрямился и спросил:

— Как дела, ребята?

Приобнял сначала Йекту, потом Демира.

— Все в порядке, — ответил Йекта за себя и за друга. — Теперь, когда вы с Евгенией здесь, у нас все стало прекрасно. — Нет, он не притворялся, как я, а говорил совершенно искренне. Они оба были рады нашему приходу.

Евгения сразу же поспешила напомнить им о встрече, которую мы назначили через несколько дней:

— Я жду вас в субботу вечером, — сказала она. — Всех… Отказ не принимается.

Никто не стал возражать. А я тем временем посмотрел на стол: салат из рукколы, брынза и дыня. Увидев наполовину опустошенные бокалы с ракы, я сделал вид, что немного расстроен:

— О-о-о, смотрю, вы уже без меня начали.

Демир тут же потянулся за моим бокалом.

— Разогрелись немного перед твоим приходом, Невзат, — он указал на пустой стул. — Ты в нашей компании самый отвязный пьяница. Мы решили, что если не хотим отстать от тебя, то нам нужна фора. Вот и начали чуть раньше тебя.

— Отлично, — сказал я, пока Демир наполнял мой бокал. — Пойду помою руки. Кстати, как там Бахтияр поживает?

— У него все хорошо, даже очень, — опередила всех Евгения. — Когда Демир накануне сказал нам не волноваться, я даже не поверила. Но сегодня увидела своими глазами…

Я был рад, что у старины Бахтияра все хорошо. Но еще больше меня обрадовало то, что Евгения оставила формальности и начала называть моих друзей просто по имени.

— А где он? — спросил я, направляясь к дому. — Хочу повидать чертяку.

Демир крикнул мне вдогонку:

— Я перенес его в комнату рядом с гостиной. Слушай, не в службу, а в дружбу — выключи музыкальный центр… Хоть пообщаемся немного…

Бахтияр узнал меня в тот же миг, как я вошел в дом. Он издал приветственный звук — нечто среднее между стоном и лаем. Включил свет в комнате — пес лежал в деревянной конуре за выстроившимися в ряд пустыми железными клетками. Поднял голову, попытался встать, но не смог.

Я подошел к нему, погладил.

— Привет, Бахтияр… Как поживаешь? Похоже, у тебя все в порядке. — Я продолжал ласково гладить его. — А ты неплохо справился с этой передрягой, дружище.

Он попытался залаять, как бы соглашаясь со мной, но у него опять ничего не вышло.