Стамбульский ребус

— Ладно, парень, расслабься. Тебе надо набраться сил. Чем больше ты будешь спать, тем быстрее встанешь на ноги.

После моих слов Бахтияр положил голову между передними лапами — подготовился ко сну, но глаза не закрывал. Наблюдал за мной, пока я не выключил свет и не вышел из комнаты.

Умываясь, я заметил в зеркале, что улыбаюсь, а на лице появился какой-то свет. Возможно, я просто был счастлив…

Отчаянно стараясь не растерять это чувство, я поспешил в гостиную, выключил музыкальный центр и вернулся в сад. Выйдя из дома, сразу же почувствовал запах рыбы, которую друзья начали готовить на мангале. По-прежнему витал анисовый аромат ракы. Демир уже выкладывал на тарелки первую порцию рыбы. Странно, но это был не морской окунь, о котором он говорил накануне, а какая-то небольшая рыбешка желтого цвета. Каждому на тарелку он положил по три штуки…

Немного озадаченный, я спросил:

— Это полосатая барабулька?

Демир вздрогнул, будто я оскорбил его.

— Да что с тобой, дружище? Какая еще полосатая барабулька? Это султанка, обыкновенная султанка. Ты так давно не рыбачил с нами, что, видно, забыл, как какая рыба называется.

— Хм, и правда султанка… — смутился я. — Где вы ее поймали?

Йекта резко огрызнулся:

— У торговца рыбой.

— Вы же вчера на рыбалке были!..

— Были-были! Да разве султанка плавает у Кыналыада?[32] Поймали морского окуня, пять штук. А эту султанку я купил сегодня днем у Шерифа. Он сказал, что она свежая, только что из Измира. Поклялся даже.

— По виду и правда свежая, — сказала Евгения, разделывая рыбу вилкой. — Ну, всем приятного аппетита!

Несмотря на то что был не сезон, султанка оказалась прекрасна на вкус. Йекта, проглотив несколько кусочков, поднял бокал с ракы и сказал:

— Добро пожаловать за наш скромный стол.

— Выпьем за дружбу! — подхватил Демир и поднес свой бокал к бокалу Йекты. Потом, повернувшись к Евгении, добавил: — И за новых друзей!

Глаза Евгении светились от счастья.

— За вас, ребята, — сказала она, глядя на меня с легкой завистью. — За нерушимую дружбу!

Настала моя очередь, но я не мог ничего сказать: слова застряли в горле. Я молчал не потому, что не хотел говорить. Просто мне вспомнилась горькая, мучительная правда, связывавшая нас — троих мужчин. И я вдруг почувствовал, что за нами из тени каштанов наблюдает призрак. Да, сейчас среди нас была еще одна женщина. Ее не было видно. Она не заходилась веселым смехом вместе с нами и ни о чем не говорила. И хотя мы не упоминали о ней, все трое знали: она всегда здесь. Хандан… Наверное, мне следовало поднять бокал за нее, как вчера это сделала Евгения, — за девушку, которая подарила нам эту дружбу. Но такой тост погубил бы вечер: не осталось бы ни радости, ни прекрасной беседы. Я решил промолчать. Если бы Евгения не поспешила мне на помощь, моим друзьям еще долго пришлось бы стоять с поднятыми бокалами и ждать, пока я удивлю всех пламенным тостом.

— И за Бахтияра — за то, что он собрал нас всех вместе, — закончила вместо меня Евгения. Она не знала, что именно я чувствую. Просто поняла, что что-то пошло не так. Может быть, подумала, что я вспомнил о жене и дочери. Как бы там ни было, я был бесконечно благодарен ей за то, что она спасла меня в этой непростой ситуации. Я попытался отвлечься от мыслей о Хандан, поднял свой бокал и поддержал ее тост.

— За Бахтияра… За его здоровье, — произнес твердым, громким голосом.

Мы сделали по несколько глотков ракы и поставили бокалы на стол. Я боялся, что опять не смогу говорить какое-то время, поэтому обратился к Демиру:

— Как тебе удалось заметить меня в такой темноте?

— У него глаз как у ястреба, — сказал Йекта. — Он не только такого огромного человека, как ты, может разглядеть. — Тут же показав на ветви дерева над нами, продолжил: — Он по силуэту спящей на ветке птицы может сказать, кто это: воробей, зяблик, щегол или голубь. Всех до одного пересчитает.

Стоило Йекте упомянуть ястреба, как у меня в памяти всплыли детские воспоминания, и я спросил у Демира:

— У тебя ведь когда-то давно был ястреб?

— Да, отличная была птица, — ответил он с глубоким вздохом. — Красивая. У нее правое крыло было сломано — она прямо в сад к нам упала…

Евгения разволновалась: казалось, она держит в руках раненую птицу и слушает, как бьется ее сердечко.

— За ней гнались другие хищники? — спросила она.

— Боюсь, что так и было, — очень серьезно ответил Демир. — Другие хищники… Самый злобный из этих хищников — человек. Ястреба подстрелили из пневматической винтовки.

— Ты дал ей необычную кличку… — я пытался вспомнить. — Кажется, Хазан?

— Хюзюн…

— Хюзюн? — Евгения была поражена. — Ты назвал хищную птицу Хюзюн?[33]

— Не я, а мама, — растерянным голосом ответил Демир.

— Почему?