Стамбульский ребус

— Прекрасные слова! — прошептала Евгения. — Особенно про ребенка в слезах. Мне это сравнение больше всего понравилось. — Она отняла свою руку от моей и как бы не всерьез упрекнула: — Я не знала, что ты умеешь грубо выражаться, Невзат!..

— О-о-о, видела бы ты его в молодости! Он матерился как солдат! Все время с кем-то ругался и дрался.

Похоже, сегодня Йекта собирался окончательно застыдить меня.

— Да если бы! Самым большим драчуном у нас всегда был Демир.

— Чушь собачья, — сказал ветеринар. — Это ты всегда попадал в передряги, но из-за того, что я был самым крупным из вас, влетало именно мне. Это меня постоянно вызывали к директору.

— Представляю, какими вы были в школе, — захихикала Евгения и снова потянулась к бокалу с ракы. — Давайте выпьем за вас троих.

— За нас! — повторил Йекта. Язык у него и правда немного развязался. — За наше детство… И ушедшую молодость… За разбитые мечты… За угаснувшие воспоминания…

Наконец-то пропала вся фальшь. Мы стали самими собой, позабыв ненадолго о прошлом и позволяя эмоциям свободно разгуливать. Их было так много, что никто из нас долгое время не отваживался заговорить. Опять пришлось отдуваться Евгении.

— Итак, Йекта, — сказала она, взглянув затуманенными от ракы глазами на нашего трубадура. — Момент настал.

Тот сразу же понял, о чем она говорит, но, как обычно, решил нас немного помариновать. Когда его высочество был в настроении, то не утруждал себя расспросами, слушает его кто-нибудь или нет, — сразу брался читать свои вирши. Но если стервеца вежливо попросить: «Йекта, дорогой друг, прочти-ка нам что-нибудь» — вот тогда начиналось настоящее представление. Он выделывался, кривлялся как мог, затягивал так, что уже и ждать было невыносимо.

— Неужели? — начал он игру в кошки-мышки. — Момент для чего?

— Да для чего же еще? — осек я его. — Для стихотворений твоих.

— Я же только что прочитал одно…

— Ограничимся этим четверостишием?

— Когда речь идет о поэзии, дело далеко не в количестве… — начал он наставлять нас на ум.

Тут уже Демир не выдержал:

— Давай уже, Йекта… Обещал — так читай!

Обычно он и на Демира особо не реагировал, но в этот раз с нами была Евгения, и перед ней было не совсем удобно. Поэтому он согласился.

— Ладно, ладно… Но если вам не понравится, я не виноват…

Все, кто был за столом, в один голос гаркнули:

— Йекта!

— Хорошо… — наконец сдался он. — Стихотворение называется «Без тебя». — Откашлявшись, он начал:

Без тебя в Стамбуле стало пусто,
Безысходность небо затмевала,
На открытках все застыли чувства —
Ветром их немало потрепало…
Без тебя в Стамбуле стало дико,
Как ребенок на вокзале плакал,
Я тогда не спал всю ночь от крика,
Шел и поезда считал украдкой…
Старостью испачканы надежды,
Только ты б спасла меня собою,
И я смог бы мир менять, как прежде.
Жаль, что седину с висков не смою…
Молодость прошла, оставив всюду
След воспоминаний невесомых…
Я тебя навеки не забуду —
О тебе Стамбул напомнит снова…

Пока он читал, Евгения скользила взглядом по моему лицу. Она чувствовала, что в юности, в прошлом, с нами троими произошло что-то трагичное. Но она никак не могла решиться спросить об этом. Как будто бы ждала, что я сам ей расскажу. Но я бы не смог. Поэтому просто закрыл глаза и позволил поэзии захватить меня.

Не было тебя. Разбито сердце…
В голове туман и дым лукавый.
От судьбы своей куда мне деться?
Я блуждаю, мне страданий мало…
На краю безумства и печали
Без тебя я тихо угасаю…
У Стамбула кровоточат раны,
Сердце я свое не ощущаю…

— Чудесно, — прошептала Евгения абсолютно искренне. — Великолепно!.. Какой счастливице ты посвятил все это?

Это был очень невинный и вместе с тем опасный вопрос — такой, после которого вся радость, весь восторг этого вечера мгновенно угасли, наполнив легкомысленную беседу отчаянием и горем.

Йекта не ответил. Точнее, просто не смог. Демир предпочел убраться восвояси:

— Поставлю-ка я рыбу на гриль, пока огонь совсем не погас, — сказал он.

Нам с Йектой бежать было просто некуда. Совсем сбитая с толку Евгения уставилась на меня — она так и не получила ответа на свой вопрос. Я лихорадочно соображал, как бы спасти зашедшую в тупик ситуацию, но в этот момент Йекта собрался с духом и сказал:

— Я написал это стихотворение для Хандан — единственной женщины в моей жизни.

Хандан

— Кто такая Хандан? — спросила Евгения.