Стань моим мужем, дракон!

Солнце слепило глаза, толпа шумела, смеясь и радуясь предстоящему зрелищу. А вот Филипп был чем-то недоволен: бегал туда-сюда, ругался, а потом сидел с таким кислым лицом, что я даже позлорадствовала.

– В чем дело? – не выдержала рыженькая дама. – Все в порядке?

– Небольшие неполадки, – буркнул Филипп. – Вы не будете возражать, если мы пересадим ведьму сюда? Маг, который должен был поставить купол вокруг помоста, приболел и…

– Я категорически против, – ответил правитель Аль-Малены. – Она ведьма и может быть опасна. Лучше пусть ее убьют, чем хоть один золотой волосок упадет с головы моей жены.

– Все будет хорошо, Филипп, – легкомысленно ответила рыжая. – Пусть сидит там. Но раз здесь ведьма, то значит ли это, что мы увидим и ее дракона? Ох, эта история так романтична. Надеюсь, он спасет свою любимую.

– А я надеюсь, что нет, – заявил ее супруг. – Посуди сама, золотце, она ведьма. Да, Филипп, я знаю, что ты собирался надеть на нее блокирующие оковы, но вряд ли дракон станет держать ее в цепях. Так что его победа недопустима.

– Ты злой и неромантичный, – обиженно надула губки его жена.

Геррах опасен, и я тоже. Филипп не позволит нам быть вместе. Он все спланировал заранее. Я перейду в фонд арены, как не разыгранный приз, и в итоге достанусь ему.

– Но если дракон победит, – упрямо продолжила рыжая, – то вы должны сдержать слово и отпустить их обоих. Хватит, Филипп. Игры были великолепны. Но сегодня финал, ведь так?

– Так, – подтвердил он. – Сегодня все решится.

Я вздохнула и повернулась к арене.

У моих ног поставили сундук с сокровищами, а на голову натянули корону, которая больно давила виски. Под палящим солнцем металл постепенно нагревался, и лоб покрылся испариной. Филипп взмахнул рукой, позволяя начать игры, а я мысленно потянулась к артефакту в моем декольте, и он ответил – зазвучал, запел, раскрываясь словно цветок. Браслеты на запястьях щелкнули и отворились, и я с наслаждением высвободила руки и, сняв дурацкую корону, бросила ее в сундук.

– Смотрите! Ведьму забыли пристегнуть! – заволновалась рыжая.

Я помахала ей рукой, забавляясь вытянувшимся лицом Филиппа.

– Она не успеет ничего наколдовать, – пообещал он.

Как знать… Глашатай рассказывал зрителям о сегодняшнем сражении: о прекрасной принцессе, заточенной в высокую башню, и об отважных рыцарях, что должны ее спасти, а я тем временем встала с кресла и, осторожно глянув с края помоста, быстро попятилась. Как только Геррах сюда забрался! Я совсем не такая ловкая, и кошачьих когтей у меня нет. Меня провели сюда по откидному мостику с ложи, который теперь убрали. Но как же спуститься?

Присев возле сундука, я порылась в его содержимом: стекляшки, медяки, дешевые бусы. Издалека все переливалось и сверкало, а вблизи оказалось мусором.

На меня показывали пальцами, но я старалась не обращать внимания. Внизу схлестнулись два отряда рыцарей, одетых в тяжелые доспехи, но я не слышала драконьей музыки, а значит, Герраха нет. Филипп оставил его напоследок. Оглядев еще раз свой помост, вернулась в кресло и стащила с подлокотников браслеты – вот они оказались подходящим материалом: толстая кожа и замки из железа.

Побоище завершилось, глашатай объявил начало нового боя. Одна стрела пролетела совсем близко, едва не срезав прядь моих волос. Да, защитное поле не помешало бы. Интересно, мой ключ смог бы убрать и его?

Встрепенувшись, я оглядела взглядом арену.

Внизу в стенах были решетки, которые поднимали, чтобы выпустить на песок новую партию жертв, которые все не заканчивались. И я даже не представляла, сколько рабов томится в застенках. Кто-то получал возможность сразиться за свободу, а кто-то ждал своего часа годами. Взять ту же женщину-кошку. Тетя Молли рассказывала о ней давным-давно, переживала, чем ее кормят.

– А сейчас то, чего вы так ждали! – объявил глашатай. – Последнее испытание для героев! Те отважные воины, что пройдут его, получат сокровище и прекрасную деву…

Тут я не поняла. Прямо все получат? А как меня планируется делить? Но когда глашатай ушел с арены, я поняла, что толпы желающих не будет. Вообще никого не будет, кроме Герраха.

Филипп расплылся в довольной улыбке, почуяв мой страх. Рыженькая ахнула, закрыв руками лицо и испуганно выглядывая через растопыренные пальцы.

– Принцессу охраняют драконы, – хмыкнул ее супруг. – Занятно. – Он довольно хлопнул ладонями по коленям. – Вот умеешь ты делать представление, Филипп!

На арену выпустили пустынных драконов – огромных чешуйчатых тварей, которые быстро оббежали всю территорию, обнюхивая песок. Я насчитала троих.

– А они не сожрут ведьму? – озаботилась рыжая.

– Они не кошки, по деревьям не лазают, – успокоил ее супруг.

Но я все же замерла, пытаясь не привлекать к себе внимания. А то как бы драконы, ожидая отважных рыцарей, не решили перекусить принцессой. Один из ящеров плюнул в другого огнем, и тот зашипел, скаля огромные зубы. Хоть бы они сейчас передрались и сожрали друг друга!

– Это вожак, – пояснил Филипп, указав на самого крупного, цвета запекшейся крови. – Пустынники держатся стаями. Эти совсем дикие, их изловили неделю назад. Даже не спрашивайте, во сколько мне это обошлось.

Зрители шумели, ожидая начала представления, решетка в стене арены дрогнула и поехала вверх, и я уже знала, кто выйдет на песок.

Геррах смотрел на меня и улыбался, и его сила звучала прекрасной музыкой. Он как будто вовсе не боялся, мой дракон, а вот мои щеки стали мокрыми от слез. Ящеры, заметив противника, собрались вместе, выстроившись клином. Они были такими огромными, что меч Герраха казался жалкой зубочисткой.

– Странно, что они не нападают, – заметил правитель Аль-Малены. – Быть может, этот дракон и в самом деле дракон?

– Что ты имеешь в виду, дорогой? – спросила рыжая.

– О, это очень интересно, – оживился он. – Если в воине и правда есть драконья кровь, и она достаточно сильна, то ящеры могут признать его за своего. В таком случае он будет драться только с вожаком, за право стать главным в стае. – Он добавил чуть виновато: – В детстве мне нравилось читать про драконов.

Филипп быстро облизнул тонкие губы и подался вперед, вцепившись в перила пальцами, на одном из который все так же было мое кольцо. Так обидно, что вещь, в которую я вложила душу, досталась Филиппу – просто слов нет! И я догадывалась, о чем он сейчас думает: трое ящеров или один – у Герраха все равно нет шансов.

Решетки начали опускаться, и в последний момент на арену выкатились еще двое: те самые перевертыши, что уже сражались с Геррахом. Огромный мужик сжимал в руках топор, а женщина-кошка – лук, и за ее спиной висел полный колчан стрел.

– Стрелой такую чешую не пробьешь, – заметил правитель Аль-Малены.

Геррах вскинул руку, и его друзья послушно остановились, а сам он пошел вперед, навстречу крупному ящеру, который бил хвостом о песок, как сердитая кошка, и скалил желтые зубы.

Я вжалась в спинку кресла и услышала голос Филиппа:

– Вот и конец истории.

***

Когда на арену выпустили пустынников, воины дружно попятились от решеток, а Геррах наоборот шагнул вперед, обхватив железные прутья пальцами. Филипп, коварный змей, решил скормить его ящерам. А ведь они и правда сожрут его и не подавятся. Если, конечно, он им позволит.

– Геррах, не ходи, – взмолилась Шелли.

– Насчет дракона у меня прямое распоряжение, – заявил надсмотрщик. – Извини, Геррах, тебе выбора не предоставили.

– Я пойду, – кивнул он. Повернувшись к Мунку, который возвышался над Шелли безмолвной горой, позвал: – На два слова.

Когда он обрисовал им ситуацию, друзья замерли, осмысливая.

– Призрачный шанс на побег, – подытожила Шелли. – И верный шанс умереть. Посмотри на них, Геррах! Такую шкуру моими когтями не пробить! А зубы! Ты видел их зубы?

Один из драконов плюнул в другого огнем, и Мунк поежился, видимо, представив себя говяжьим стейком хорошей прожарки.

– Дело ваше, – сказал Геррах. – Никаких гарантий.

– На арене их нет, – буркнул Мунк.

Геррах не собирался никого заставлять или убеждать. Это лишь его бой. И когда решетку со скрипом подняли, он, пригнувшись, шагнул на песок.

Финал горячих игр. Но не его. Он – правитель красных гор, сильнейший дракон Дравиля, в жестоких схватках доказавший право повелевать, он не может постыдно проиграть жалкой ящерице, пусть и размером с дом.

– Дра-кон! Дра-кон! – скандировали кровожадные зрители горячих игр.

Глянув в пятый сектор, Геррах с удивлением заметил тетушку Молли, воинственно размахивающую шарфами красного и зеленого цвета. Цвета Дравиля.

– Геррах, давай! – заорала она. – Только вперед!

Кто-то с задних рядов попытался угомонить ее, и Эврас вступился за даму. Геррах особо за него не волновался: с дипломатией у его казначея было не в пример лучше, чем у него самого. А на краю стены, огораживающей третий сектор, висел красный платок. Ленни не подвел. Все в силе.

Геррах перехватил рукоять меча крепче. Амедея была там, на помосте, его прекрасная принцесса, за которую он сразится хоть с армией, хоть с драконами, хоть с самим собой.

Ни капли сомнений. Амедея сказала, что он все равно дракон, пусть даже пока что без крыльев. Разве может он сомневаться в словах его шехсайи? Разве может не верить ей?

Кровь вскипела в венах, сила дракона заворочалась в теле. Огонь и вода, и свирепый шторм. По коже побежала рябь чешуи.

Как посмели жалкие ящерицы пойти против дракона?! Разве не чуют они его крови? Не понимают, кто перед ними?

Геррах стегнул их яростным приказом, и два ящера попятились, заходя за вожака. Уже хорошо.

Главный выступил на два шага, тяжело опуская когтистые лапы в песок. Оскалил длинные желтые клыки, острые как иголки. Хвост, покрытый шипами, яростно ударил по песку. Матерый. Ящер открыл пасть, и в ее глубине заклокотал огонь. Геррах не стал отворачиваться или прикрываться, когда пламя полетело прямо в него.

Зрители ахнули, отчаянно вскрикнула Амедея. Огонь протек по его коже, не причинив вреда, и потух. Пламя не может обжечь дракона, потому что он и есть огонь.

– Вот ты крутой, конечно, – завистливо протянула Шелли, и Геррах, быстро обернувшись, увидел их с Мунком за своей спиной.

– Не лезьте, – приказал он. – Иначе те двое тоже вступят в драку.

– Что нам делать? – спросил Мунк.

– Стоять и ждать, видимо, – предположила Шелли. – Пока Геррах не покажет этим хвостатым, кто тут самый главный дракон.

Он кивнул, подтверждая ее слова. Сперва надо разобраться с пустынниками, и лишь потом можно снять Амедею с помоста. Сегодня ее нарядили в сверкающее драгоценными камнями платье, но лишь Геррах знал, что она и правда сокровище. Бесценное, уникальное, только его. Он бы не отдал ее никому ни за какие деньги. А вот Филипп пообещал подарить ведьму победителю горячих игр. Так пусть держит слово! Потому что проигрывать Геррах не собирался.

Пустынник нетерпеливо ударил хвостом по песку, поднимая тучу пыли. Зашипел. Темно-красная чешуя на спине, покрытая шипами и наростами, казалась настоящей броней. Но на животе и в подмышках была куда светлее и тоньше. Ящеры двигались очень быстро, но были не слишком проворны на поворотах, а вот хвостом действовали ловко и смертоносно.

Звуки арены словно отдалились и стихли. Остался противник и горячий песок под ногами, и его шехсайя. Он получит ее уже сегодня. Предвкушение подстегнуло его, и Геррах, улыбнувшись, побежал к пустыннику, крепко сжимая рукоять меча.

***

Сцепив зубы, я работала над артефактом. Поначалу хотела сделать лестницу, но толку спускаться, если там останутся одни только огнедышащие ящерицы. Проще сразу спрыгнуть с высоты – результат один. Поэтому я делала кое-что другое, тем более у меня было все, что нужно: и железные замки, и кожаные ремни. Положить поверх увеличивающую руну, усилить прочность…

Ящер снова плюнул огнем в Герраха, обходя его по кругу и оставляя на песке шипастым хвостом глубокий рифленый след. А потом рванул вперед со скоростью, которой нельзя было ожидать от такого огромного существа, но мой дракон тоже был быстрым.

Мое сердце колотилось в такт мелодии, что звучала в Геррахе. Мощь трех стихий, соединенных вместе: стремительный поток, вихрь и пламя, среди которых звучал нежный мотив, обращенный ко мне.

Я бы хотела сказать Герраху, что тоже люблю его. Но если он погибнет – толку ему от моей любви. Все потом. А сейчас я сделаю намордник для этой твари, и пусть не скалит зубы на моего дракона.

Ящер резко развернулся, ударив хвостом, точно колючим тараном. Радостный гул пронесся по толпе, когда Геррах перепрыгнул его и тут же пригнулся, уходя от очередного удара. Искры полетели от меча, чиркнувшего по чешуе, но ящер и не заметил. Они кружили по арене, и Геррах казался совсем крохотным рядом с чудовищем.

– Вы в порядке, Филипп? – спросила женщина, и я обернулась, глянув на центральную ложу.

Филипп стоял, вцепившись пальцами перила, а его лицо исказилось то ли от боли, то ли от удовольствия: ноздри подергивались, глаза закатились, а в уголке губ блестела слюна.

– Филипп, у тебя припадок? – озаботился правитель Аль-Малены.

Я отвернулась, кривясь от брезгливости. Филипп чуял мой страх, и ему это нравилось. Очень нравилось. Тогда я не буду думать о том, что Геррах может погибнуть. Я буду думать о том, как сильно люблю его. Как мне нравится его тело, такое сильное и ловкое. Какое у него красивое лицо: гармоничные черты и ни грамма слащавости – чистая мужественность. Как нежно и сладко он целовал меня, и как поддразнивал и шутил, и предлагал свою помощь и поддержку. Какой он настоящий и искренний. Как быстро понял, что между нами все всерьез. Пока я колебалась, сомневалась и плутала в своих желаниях, он знал, чего хочет. Меня. Я его шехсайя. А он мои крылья.

Геррах унесет меня отсюда – надо только верить. Я слышу это в музыке его тела. Я никогда не буду сомневаться в нем, только любить.

Руны ложились на широкие ремни одна за одной. Кожаные полоски вытягивались и переплетались, послушные моим пальцам. Когда-то я уже делала похожее для Ленни – кошелек, который мог разомкнуть только хозяин, из кожи прочнее металла, растягивающийся на любое количество монет. Но оценив морду ящера, я соединила оба браслета и использовала руну увеличения несколько раз, для надежности.

Я глянула на Филиппа, и теперь его худое лицо кривилось от злости. Любовь – это не страх, а нечто совсем иное. Выкуси!

Геррах сражался с ящером, пытаясь достать его брюхо мечом. Передняя левая лапа кровила, оставляя на песке темные следы. Зубы щелкнули там, где только что стоял Геррах, меч ударил по морщинистой шее ящера – хоть бы хны.

Почему его друзья не помогут ему?! Стоят там у решетки как на паперти. Хотя вряд ли они огнеустойчивые как мой дракон.

Я подошла к краю помоста.

– Амедея, сядь! – приказал Филипп, но я даже не обернулась.

Геррах отбивался от зубастой морды мечом, и звон стоял такой, будто он рубит по камню.

Прикусив губы, я подождала, пока огромная ящерица окажется под помостом, бросок… Я не удержала крик разочарования. Они двигались так быстро, и мой артефакт упал в песок. Я легла на помост плашмя, заглянула вниз. Если потянуться, то, быть может, я сумею достать вот те перекладины. Но скорее просто свалюсь.

Ящерица снова швырнула пламя, и ринулась вперед, но Геррах перекатился в сторону, избежав когтистой лапы, и успел ударить в низкое брюхо. Ящер взревел, замотал хвостом, ударил по стенам арены, и зрители завизжали от испуга и восторга. Две другие ящерицы повели шипастыми мордами, словно принюхиваясь. Левая, помельче и посветлее, приподнялась на задних лапах, опираясь на хвост, и попыталась вскарабкаться по стене, но силовое поле арены толкнуло ее вновь на песок.

– Что это, Амедея? – крикнул Геррах, подхватив мой артефакт.

– Намордник! – торопливо выкрикнула я. – Просто брось это в него!

Ящер снова напал, и меч хрустнул в его зубах, оставив в руке Герраха жалкий обрубок. Я вскрикнула от ужаса. Второй воин наконец проснулся от своей спячки и понесся вперед с топором наперевес, женщина-кошка вложила в лук стрелу. А Геррах бросил в ящера артефакт – и все получилось. Ремни быстро расплелись, растягиваясь по чешуе, цепляясь за бугристые наросты на морде. Ящер вздернул голову, замотал ею, потер о песок, пытаясь подцепить намордник когтистой лапой. И я с ужасом увидела, как один из ремней лопнул, потом второй… Но Геррах вдруг вскочил на шипастую спину, оседлав ящера как коня, и прижал ладони к его шее. Люди замерли, и я тоже застыла, боясь даже моргнуть.

Геррах зашипел, словно говоря с чудовищем на его языке. Ящер бил хвостом, просовывал кончик языка между тесно сплетенными челюстями, таращил глаза – ярко-оранжевые, как мандарины.

А потом покорно распластался на песке и опустил голову.

Два других ящера подошли ближе, и я внутренне сжалась, боясь, что сейчас все начнется снова, но они встали по обе стороны от Герраха, будто признав в нем нового вожака.

Мужик с топором озадаченно остановился, женщина-кошка опустила лук. Зрители взревели от восторга, и какая-то женщина торжествующе взвизгнула, на миг заглушив остальные крики, а я все не могла поверить.

Геррах победил! Он выиграл! Он – чемпион горячих игр, и, значит, Филипп просто обязан отдать ему приз – меня. Я обернулась и наткнулась на ледяной взгляд светлых глаз, не предвещающий ничего хорошего.

– Что еще? – воскликнула я, развернувшись к ложе. – Он победил! Он выполнил все твои условия, Филипп.

– Хорошо, – медленно сказал он. – Пусть твой дракон поднимется и заберет свой приз.

Филипп улыбнулся, и мое сердце сжалось от дурного предчувствия.

***

Смять, убить, уничтожить… Филипп потянулся щупальцами силы к дракону, но они отпрянули и вжались в тело как жалкая улитка под панцирь. Геррах как будто вообще не знал, что такое страх. А еще эта их любовь. Она обжигала кипятком, заливая все вокруг слепящим светом.

А ведь сначала все шло так хорошо: Амедея дрожала от страха, и Филипп упивался им и хотел еще и еще. Высшее наслаждение! Но Филиппу уже не терпелось повторить. Плевать, как он заставит ее бояться снова. Быть может, поймает ее тетку и станет ломать той пухлые пальцы по одному, а может, добрая Амедея пожалеет и беспризорных собак. Если же не выйдет, придется воспользоваться старыми проверенными способами, но после них она станет некрасивой, а Филипп этого не хотел.

Он сам был искренне удивлен, но его тянуло к ней как мужчину к женщине. Он давно не испытывал чисто плотского желания, но Амедея такая чистая и красивая. А его особые пристрастия наверняка ее напугают – и все получится.

Но сперва надо разобраться с ее чувствами к Герраху, чтобы они вдруг не всплыли в самый неподходящий момент. Уничтожить и втоптать в грязь. Сейчас.

Дракон забрался на помост с ловкостью кошки, обнял Амедею, прижимая к себе, и она приникла к нему, как тонкий цветок. Филипп невольно поморщился – только испачкал ее своей кровью и потом. Но это ничего. Он прикажет хорошенько вымыть ее перед этой ночью.

Глашатай вошел в ложу, вопросительно посмотрел на Филиппа, ожидая подсказки, и он забрал у него артефакт, усиливающий голос.

– Принцесса спасена! – возвестил Филипп, прижимая артефакт к шее, и арена радостно зашумела. – Отважный герой сразил дракона!

Ящеров, что так постыдно сдались, он прикажет пустить на корм псам.

Правитель дернул его за рукав, и Филипп, обернувшись, коротко кивнул, прикрыв глаза. Никто не собирается их отпускать. Вручат приз, поздравят, проводят внутрь арены, а дальше… Победитель решил исчезнуть вместе с дамой сердца в неизвестном направлении. Он иноземец, а она ведьма, им не место в Аль-Малене. Попутного ветра. Он позаботится, чтобы пошли слухи, что их видели в порту. Никто не удивится.

Но сперва…

– А теперь храбрый рыцарь должен жениться на прекрасной даме, – слегка глумливо произнес он.

Зрители умолкли, переваривая его слова, а потом по арене прокатился смех и улюлюканья. Свист, подбадривания, пошлые крики – то, что надо. Жители Аль-Малены хотят зрелищ! Ненасытные, развратные, кровожадные. В каком-то смысле он был их правителем, а не тот, что сидит за спиной. Может, и правда пойти в совет вместо дяди Амедеи? Место как раз придержали.

Правитель хмурился, но на помощь ожидаемо пришла его супруга. Похотливая самка, она пускала слюни на дракона все эти дни, и только страх удержал ее от того, чтобы прийти к нему в казармы и предложить свое конопатое тело.

– Я бы посмотрела, – хихикнула она. – Пусть женятся, символически. Я ведь правильно поняла, Филипп?

– Вы очень догадливы, – сдержанно похвалил он ее.

– Дракон заслужил награду, – заявила рыжая, залившись румянцем предвкушения. – Ох, Филипп, я теперь не пропущу ни одной игры!

Правитель пожал плечами и кивнул. Слегка придвинулся ближе, чтобы ничего не пропустить.

– Сделай ее своей женщиной, дракон, – сказал Филипп. – И уходите.

***

Амедея смотрела на него блестящими от слез глазами. Влажная дорожка быстро перечеркнула щеку. Геррах обнимал свою шехсайю, прижимая к себе и мысленно клянясь, что она больше никогда не будет плакать. Разве что от счастья.

– Геррах, – шепнула она, и ее губы задрожали. – Если это единственный выход. Если тебе надо это сделать…

Она вся сжалась, точно испуганная птичка, а Филипп, стоящий совсем рядом, но за магической защитой, расплылся в довольной улыбке.

Геррах еще никогда не испытывал такой жажды убийства. Вколотить бы этот костлявый нос прямо в бледную рожу, разорвать гада вместе с белым костюмом на части. По коже пробежала рябь чешуи, но исчезла. Увы, дракон восстанавливался куда медленнее, чем хотелось бы.

Толпа скандировала непристойности, Филипп ждал. Пара в центральной ложе придвинулась ближе друг к другу, и Геррах заметил, что рука мужчины скользнула между бедер женщины, спрятавшись в складках платья.

Амедея запрокинула голову, решительно обвила его шею руками, и Геррах с готовностью ответил на поцелуй.

Арена довольно взревела.

Геррах целовал ее сладкие губы, а потом веки, соленые от слез. Гладил шелковистые волосы и хрупкое тело. Она здесь, с ним, в его руках. Теперь все было правильно. Амедея положила руки ему на грудь, провела по животу вниз, и все в нем откликнулось на эту несмелую ласку. Но Геррах, отстранившись, взял ее узкие ладони в свои и поцеловал тонкие пальцы.

Он не поверил Филиппу ни на секунду. Коварный змей решил поглумиться напоследок и опорочить его любимую.

– Я обязательно это сделаю, – пообещал он ей, улыбнувшись. – Но не так. Не здесь. Не сейчас.

Амедея вопросительно заглянула ему в глаза.

– Давай же, дракон! – подбодрила рыжая. – Не стесняйся!

Красный платок висел на стене третьего сектора, а рядом Геррах заметил светлые кудри Соловья. Ему он тоже не верил, но они оба хотят спасти Амедею. А значит, пришло время действовать по плану.

– Ты мне веришь? – тихо спросил он.

– Всем сердцем, – ответила Амедея, не раздумывая.