Стань Звездой!

Сидевшая за соседним столом Деб отвлеклась от своего ланча и посмотрела на нее. Яркая брюнетка Саманта, уже второй год бывшая капитаном школьной команды поддержки, с пышным бюстом, тонкой талией и крутыми бедрами — и рядом этот тощий бесцветный очкарик?.. Да ладно, камера: "Стоп!", розыгрыш удался!

— Да ну, он же никакой, как тофу, — жеманно протянула сидевшая рядом с Самантой еще одна чирлидерша.

Ее имени Деб не знала. Она терпеть не могла все эти юбочки в складочку, едва прикрывавшие белье, гольфики и помпоны. Если уж убивать время в спортзале, то лучше самой играть, а не заполнять технические перерывы. Но последние пару лет Деб все реже надевала кроссовки: последнее первенство штата по волейболу стоило ей выбитого большого пальца на правой руке и шести недель без музыки.

А музыка в последнее время интересовала ее все больше, занимая свободное время и все место в душе. Ну кроме той половины, что с самого рождения принадлежала Заку.

Она уже забыла о разговоре двух выпускниц, торопясь записать крутившуюся в голове мелодию, когда услышала имя брата.

— Вот Камерона бы я цапанула, — размышляла собеседница Саманты. — Если он языком не только болтать умеет...

— Ну рассмешила! — фыркнула Саманта. — Он же тебе в пупок дышит, и задница у него плоская.

— Можно подумать, у Льюиса не такая, — обиделась чирлидерша. — Он же на глиста похож! Бесцветный!

Вот именно! Деб в раздражении захлопнула тетрадь. Мелодия ускользнула, настроение испортилось. С чего эти вороны решили, что могут обсуждать ее брата? Да еще и считать, что он слишком низкий... ну не всем же как бамбук вырастать, как Льюис!

Льюис, Льюис, Льюис... Сколько можно! Зак через слово его поминает, мать, кажется, о нем заботится больше, чем о собственных детях. И он сам без конца у них дома торчит, вот ведь присосался, как клещ. Ну правда, что все в нем находят? Одежда вечно как на вешалке висит, глаза за стеклами очков безумные, губ и будто вовсе нет.

Да с таким и целоваться-то противно!

Она постаралась выкинуть детали разговора из головы, но с того дня все чаще обращала на Курта внимание. Он был бесцветным, как и раньше, а теперь еще и вырос как-то участками, глупо и несоразмерно. Огромные, как лопаты, ладони и нелепо узкие плечи, длиннющие ноги, так что все брюки разом стали коротки и острые коленки.

Другое дело Зак. Возможно, дело было в росте. Родители Деб были среднего роста, и они с братом тоже не обещали войти в сборную страны по баскетболу. Зак рос медленнее, но его тело успевало делать это везде. У него были аккуратные руки и ноги, его ботинки не напоминали лыжи, а из-под брюк не торчали тощие лодыжки. Если от Курта веяло холодом, как от сосульки, то Зак напоминал Деб круассан: румяный, ладный, а под хрустящей корочкой упругая мякоть. Зак был гибким и ловким, тогда как Льюис без конца сшибал колени и локти, умудрялся падать на ровном месте. А еще — и Деб бесило это больше всего на свете! — Курт никогда не притворялся. Говорил все, что думает, не задумываясь о последствиях. Сколько раз мать или сама Деб прикладывали компрессы к разбитым в кровь носам его и Зака — и не сосчитать.

А потом наступила весна, и к ней все чаще стали подкатывать девчонки из ее класса и на год-два младше. Деб никогда не нуждалась в подругах, ей было откровенно плевать, что о ней думают в классе, и такая внезапная популярность только раздражала. Особенно, когда “подруги” начинали напрашиваться домой.

— Так им Зак нужен, а не твои клавиши, — фыркнул Курт, услышав, как в школьном автобусе девчонки спорят за право сесть рядом с Деб. — Они ж на День святого Валентина завалили его бумажными сердцами.

— Ты ври, да не завирайся, — Деб надела на плечи тяжелый рюкзак и одарила Курта самым презрительным взглядом, на какой только была способна. Ее усилия прошли даром: Льюис то ли вовсе не заметил ее усилий, то ли решил притвориться, что не видел. — Зак обязательно рассказал бы мне, начни к нему кто-то клеиться. И я бы узнала, если бы он с кем-то замутил.

— Ну, ты можешь и дальше жить в уверенности, что Зак рассказывает тебе все, — усмехнулся Курт, и Деб совсем не понравилось это его самодовольство. Будто он имеет право быть рядом с Заком. Будто это он, а не Деб, родной ему человек.

— Сам не переусердствуй с уверенностью, очкарик! — выкрикнула она. — Еще посмотрим, кому и что рассказывает Зак!

И ушла домой. Льюис, разнообразия ради, в этот раз не потащился за ней следом. Ну и здорово, хоть немного отдохнуть от него.

Зак вернулся, когда Деб помогала матери накрывать стол к ужину. Уставший, какой-то задумчивый. Бросил рюкзак в своей комнате, пробурчал что-то неразборчивое, когда отец спросил, как прошел день. Деб решила не говорить родителям, что его оставили после уроков. И виноват в этом, как и обычно, был Льюис.