Становясь Милой

Тут в кухню через заднюю дверь входит тетя Шери. На ней старая фланелевая рубашка и драные, перепачканные засохшей грязью джинсы. Она скидывает калоши на коврике и распускает хвост. Тете посчастливилось уродиться с так называемой природной красотой, поэтому даже покрытая глиной и конским навозом она выглядит привлекательно. Папа как-то рассказывал, что в двадцать с небольшим тетя собиралась замуж за одного медика из города, но тот трагически погиб в автомобильной аварии. Она так и не обзавелась своей семьей. Однако, похоже, ее все устраивает – она всегда выглядит веселой и жизнерадостной.

– О, утречка доброго, Мила! Уже встала! – говорит тетя, подходя ко мне и заправляя прядь моих волос за ухо. – Как спалось?

– Хорошо, пока меня не разбудил Рубен. Он не очень-то доволен из-за вчерашнего.

– Вчерашнего? – Тетя напрягается. – Он знает, что ты ходила гулять?

– Ах да, я же не сказала… – с опаской начинаю я. – Произошло небольшое… недоразумение. Один мальчик выхватил у меня телефон и позвонил папе.

– Боже, Мила! – Тетя стонет и, отворачиваясь к раковине, намыливает руки. – Теперь Рубен и мне устроит взбучку!

– Не устроит, – возражаю смущенно. – Я тебя прикрыла.

Хотя в последние годы мне не представилось возможности сблизиться с родственниками, тетя Шери мне очень нравится, и я правда ценю ее готовность приютить меня на лето. И меньше всего хочется усложнять ей жизнь.

– Ох, спасибочки, Мила! Именно такая командная работа нам и нужна! – Она с облегчением смеется, затем стряхивает мокрые руки. – Папа, что ты делаешь с этой штуковиной?

Попай поднимает отвертку.

– Вот, чиню окаянное окно! Щеколду то бишь, которую ты сломала на прошлой неделе. Уж я-то не допущу, чтобы дом превратился в развалюху. Ни сейчас, ни через пятьдесят лет, никогда, – ворчит он.

– Ладно… просто ты выбрал не лучшее время. – Тетя вновь поворачивается ко мне. – Мила, нам в церковь к десяти, будь готова через час выезжать. – Ее взгляд падает на мои джинсовые шорты. – В нашей церкви полуформальный дресс-код, так что лучше найди юбку.

– Мы едем в церковь?! – повторяю я с таким видом, будто она говорит на иностранном языке.

– Так ведь воскресенье же. – Ее брови сходятся на переносице, когда она изучает мою изумленную физиономию. Похоже, до нее доходит, что меня удивляет вовсе не сегодняшний день недели, а сам факт посещения церкви. Она заметно меняется в лице. – Разве папа не водит тебя в церковь?

– Не-а.

Попай что-то бурчит себе под нос и выходит из кухни, по пути швырнув на стол отвертку. Тетя испускает разочарованный вздох. Боясь расстроить ее еще больше, максимально жизнерадостным голосом говорю:

– Что ж, юбка так юбка! Буду готова вовремя.

Собственно, почему бы и не съездить в церковь? Раз уж она так много значит для тети Шери и Попая, то и мне следует уделить ей внимание, пока я на их попечении.

Тетя уходит, чтобы утешить Попая, а я поджариваю себе гренок и забираю в свою комнату. Следовало, наверное, позвонить маме, но, честно говоря, разговор с Рубеном вытянул из меня все жизненные соки, к тому же на сегодня вполне достаточно напоминаний о моей голливудской жизни.

Минут десять валяюсь в кровати и набрасываю в ежедневнике иллюстрацию к новенькой, свежей главе моей жизни в Фэрвью. Начинаю следующий раздел, озаглавленный «Новые воспоминания» – буду фиксировать происходящие здесь памятные события. Потом записываю вчерашнюю дату и помечаю: «Автопикник». Надеюсь, хоть что-то, достойное записи, летом произойдет. Отстойно выйдет, если страницы так и останутся пустыми.

Затем принимаю душ и собираюсь. Волосы сушу феном, не распрямляю и не заплетаю; надеваю джинсовую юбку, самую скромную блузку из гардероба и сандалии. Гляжу на себя в зеркале и хмурюсь – можно ли вообще в церковь надевать джинсу? Впрочем, куда деваться, другой юбки у меня нет.

Когда час спустя спускаюсь, Попай уже сидит в теньке на веранде. Он настоящий красавчик в бежевых брюках и белой рубашке, шелковистые седые волосы зачесаны назад, и от него даже пахнет одеколоном. Он берет меня за руку и смотрит с восторгом и обожанием во взгляде. Кроме меня, у него нет ни других внучек, ни внуков.

– Как славно, что ты все же решила поехать с нами, – улыбается Попай. – Кстати, там будет куча молодежи, не только старики.

– Раз церковь так много для вас значит, то я хочу к ней приобщиться.

Ну, не совсем. Я не горю желанием идти, но его наверняка осчастливят мои слова. А это самое главное – счастье дедушки. Даже если приходится немного приврать.

Глава 8