Становясь Милой

– Не просто бар, а музыкальный, – уточняет он и направляется ко входу. – А еще здесь подают еду, поэтому возрастных ограничений нету. Нам только алкоголь не продадут.

Приближаясь к шумному зданию, я все больше чувствую себя не в своей тарелке и неосознанно прячусь за спиной Блейка. В конце концов, он упоминал, что это место его любимое, поэтому, вероятно, хорошо здесь ориентируется.

У входа стоит вышибала, и меня бросает в жар – господи, нас сейчас развернут! Кошусь на Блейка, однако он совершенно невозмутим, идет уверенно, расправив плечи и задрав подбородок – в целом он выглядит внушительно, будто гораздо старше меня. И чем его мама кормила в младенчестве, протеиновыми коктейлями из бутылочки? И все же выглядит он недостаточно взросло, поскольку, когда мы подбираемся ко входу вслед за какой-то дамой бальзаковского возраста, вышибала вытягивает руку, перегораживая нам путь.

– Мы начинаем проверять документы в восемь, так что постарайтесь убраться через полтора часа, – говорит он, перекрикивая музыку, затем суровое выражение его лица сменяется дерзкой ухмылкой, и он роняет руку, пропуская нас. – Не вынуждайте меня за вами бегать!

Блейк понимающе кивает, как законопослушный гражданин, и по-хозяйски заходит в бар, потом стремительно пересекает зал. Стараясь не отставать, я спешно осматриваюсь. Слева от входа небольшая сцена, на которой женщина во всю мощь легких поет современную кантри-песню. Ее голос грохочет из колонок и разносится по помещению, посетители с энтузиазмом подпевают и подбадривают исполнительницу. Большую часть пространства занимает огромная барная стойка, вокруг толпятся веселые компании, пиво льется рекой.

Мне никогда прежде не доводилось бывать в подобном заведении. С родителями мы ходим в места модные и гламурные. Здесь же все весело, просто и без претензий, посетители расслабленные и беззаботные. Совершенно другой мир. Папа и одной ногой сюда не ступил бы; у него уже развился вкус к изысканному образу жизни, а подобные заведения недотягивают до уровня суперзвезды.

Блейк наконец останавливается и ждет меня.

– Нам на второй! – кричит он, пытаясь переорать дикий шум, и на всякий случай показывает пальцем наверх.

Миновав сцену и пробившись к лестнице в углу, мы поднимаемся; постепенно музыка со второго этажа смешивается с приглушенным голосом певицы с первого. Мимо нас проносятся другие посетители – жизнерадостные, в подпитии. Я не могу стереть с лица улыбку. Папа ни за что на свете не позволил бы мне здесь тусоваться, поэтому я намерена воспользоваться шансом исследовать Нэшвилл во всей его красе. И, может статься, даже Фэрвью – если в нем есть что исследовать.

Мы поднимаемся на второй этаж, точную копию первого: на сцене музыкальная группа в ковбойских шляпах исполняет кантри-рок, бар на противоположной стороне забит, а в зале между столиками танцует народ. В воздухе висят аппетитные ароматы еды.

Нам удается отыскать пустой столик недалеко от сцены, и я забираюсь на мягкий барный стул – такой высокий, что приходится встать на цыпочки. Блейк, уже усевшись, наблюдает за моими неловкими телодвижениями с усмешкой. Ну, ему-то куда проще – в нем не меньше метра восьмидесяти.

– Добро пожаловать… – произносит он, описывая руками забитое помещение, – в «Хонки-тонк централ».

– Мне здесь нравится, – говорю громко, пытаясь перекричать шум, затем бросаю взгляд на сцену справа. Музыканты молодые, тем не менее чертовски хорошие, прямо как настоящие профи. Я не то чтобы разбираюсь в жанре, поэтому не понимаю, исполняют ли они каверы или собственные песни. Из колонок над моей головой грохочут гитарные аккорды, и я не удивлюсь, если к концу вечера у меня лопнут барабанные перепонки.

– Ты еще местные касадильи не пробовала! – Блейк привлекает внимание официантки и заказывает тарелку закусок на двоих, не спросив моего мнения. Ему с легкостью удается играть роль прирожденного лидера; копия своей мамы.

Положив руки на столик, я подаюсь вперед.

– А вдруг у меня аллергия на что-то? – спрашиваю возмущенно, когда официантка уходит исполнять заказ.

Он копирует мою позу и дерзко заглядывает мне в глаза.

– А у тебя аллергия на что-то?

– Нет.

– Тогда расслабься, Голливуд, я лишь хочу показать тебе лучшее, что здесь есть. У нас не так уж много времени. Спасибо Майлзу, который кинул меня в последний момент, поэтому давай повеселимся.

Я лишь вздыхаю. Блейк разворачивается лицом к сцене и начинает кивать в такт ритму; губы слегка шевелятся, словно он беззвучно повторяет слова песни. Все его тело приходит в движение – торс раскачивается, пальцы постукивают по столу, в глазах пляшут блики неоновых вывесок. Такое впечатление, что от одного лишь звука живого кантри у него внутри вспыхивает пламя, и он напрочь забывает обо всем на свете, завороженный и полностью поглощенный атмосферой.

Только с появлением нашего заказа Блейк выныривает из транса, а я вдруг со смущением осознаю, что уделяю ему больше внимания, чем группе. Щеки вспыхивают, будто меня поймали с поличным. По счастью, он ничего не заметил.