Становление спецслужб советского государства. 1917–1941 гг.

16 июня генерал Р. Бурильо, ответственный за общественный порядок в Барселоне, выполняя указание генерального директора безопасности полковника А. Ортеги, приказал арестовать лидера ПОУМ и еще сорок видных функционеров. В тот же день республиканские газеты вышли с сенсационными сообщениями о том, что «полиция захватила в штаб-квартире ПОУМ шифры, телеграммы, коды, документы, касающиеся финансов, закупок оружия и его контрабанды». Были так же обнаружены изобличающие документы, указывающие на то, что руководство ПОУМ, а именно Андрэу Нин, замешано в шпионаже.

В барселонской тюрьме лидеры ПОУМ долго не задержались. По указанию Ортеги, опасавшегося, что троцкисты могут предпринять попытку по их освобождению, 18 июня арестованных перевезли в Мадрид и поместили в строго охраняемый дом в пригороде Алкала-де-Энарес.

Первую часть задания по политической дискредитации Нина и ПОУМ Швед успешно выполнил, но вторую часть — его ликвидацию — Центр не отменял. И здесь он снова проявил изобретательность. 21 июня спецгруппа, некоторые ее участники говорили на немецком языке, проникла в дом на Алкала-де-Энарес и «освободила» Нина. Последующие его поиски, которые вели СИМ и полиция, ни к чему не привели. Им удалось выяснить только то, что арестованных освободили немцы, что дало лишний повод для новых обвинений руководства ПОУМ в сотрудничестве с фашистской разведкой, рискнувшей пойти на проведение спецоперации ради «спасения своего ценного агента».

Впоследствии, во время допросов в ФБР и на слушаниях в сенатской комиссии, Орлов категорически отрицал свою причастность к операции (кодовое название «Николай». — Примеч. авт.), связанной с похищением и ликвидацией Нина. Его позиция понятна, ведь «мокрые дела» в такой «сверх демократической» стране, как США, не прощаются даже самым высокопоставленным перебежчикам. Поэтому ФБР не стало «раскручивать» столь скользкую тему, а бывший советский предатель-резидент, конечно, предпочел дальше не распространяться, так как это грозило его свободе. И тогда вместо Орлова «заговорили» бесстрастные секретные документы, хранившиеся в досье на Орлова-Шведа, также в материалах операции «Николай». Они недвусмысленно раскрывали не только его организаторскую роль в похищении Нина, а и прямо указывали на непосредственное участие в убийстве.

24 июня 1937 года в очередном отчете в Центр Орлов-Швед сообщил:

«…Об участниках дела «Николай». Основные участники — это 1) Л. и 2) А. Ф., И.М. был самым косвенным пособником. Когда он приносил кушать в адресное помещение и ему открывали ворота, наши люди прошли во двор…

Полтавский должен был вам сообщить из Парижа о выезде к вам последнего участника операции — «Юзика»…

Его рукой был написан основной известный вам шифрованный документ. Он служил мне переводчиком по тому делу, был со мной в машине у самого помещения, из которого вывозили объект…

Его значком полицейского мы избавлялись от слишком внимательного осмотра машины со стороны дорожных патрулей, когда мы вывозили груз».

Что это был за «груз» и какая его постигла судьба, можно понять по одному, но весьма красноречивому документу, приобщенному к первому тому досье Орлова-Шведа на странице 164. На нем имеется следующая запись, выполненная карандашом:

«Н. из Алкала-де-Энарес в направлении Перане-де-Тхунья, на полпути, в ста метрах от дороги, в поле. Присутствовали: «Бем», «Швед», «Юзик», два испанца. Водитель «Пьера» «Виктор» (Царев О., Костелло Д. Утраченные иллюзии. С. 330–331).

Нин являлся далеко не единственной жертвой Орлова и его подчиненных. Война, в том числе тайная, не обходится без потерь. Их противники действовали не менее жестоко и безжалостно. Поэтому если отрешиться от вполне уместных здесь эмоций, а рассматривать разведку как инструмент в руках политиков, позволяющий конспиративными способами обеспечить защиту национальных интересов, то основная доля ответственности за неоправданные жертвы ложится именно на них.