Станция «Гермес»

– Выходит, всего один труп и двое пострадавших. Ну, потери не настолько катастрофические…

Он повернулся к своей спутнице.

– Сколько у нас времени?

– Пятьдесят шесть минут до первого цикла, – ответила та.

– Хорошо. – Парень нахмурился и подошел вплотную к саркофагу. Пальцы его уверенно забегали по серебряным рычагам. Щелчок – и в куполе вспыхнул свет. Раздалось гудение и по трубам пробежала дрожь. Аппарат ожил.

– Что вам нужно? – скрипуче сказал надменный, полный презрения голос. – Чем обязаны столь редкому визиту?

Девушка сделала шаг к саркофагу.

– Мы не уполномочены отвечать на вопросы, – мягко сказала она. – Но у нас с вами долгая история. Вы один из старейших хранителей, и мы высоко ценим ваш труд. Для вас мы готовы сделать исключение…

– Спасибо и на том! – язвительно перебил ее голос. – Щедро же вы благодарите того, кто с риском для жизни хранил ваш материал сто с лишним лет!..

– К сожалению, – с нажимом произнесла девушка, – вы совершили серьезный проступок. Нарушен первый и основной пункт договора. Последствия этого нарушения представляются нам необратимыми. Как обычная мера предосторожности, договор подлежит аннуляции. Согласно регламенту, станция будет законсервирована и обесточена в течение часа.

Странно было слышать эти сухие, словно взятые с какой-нибудь методички слова, несущие совершенно загадочный смысл, да еще произнесенные нежным, как перезвон колокольчиков, голосом.

– Нонсенс! – зловеще прозвучало из рупора. – Что за чепуха… Нарушение хранения! Вы тайком проникли в храм науки и вдобавок смеете мне угрожать! К вашему сведению, у меня еще остались связи… Для начала, я обжалую все пункты обвинения в течение двадцати четырех часов, как предусмотрено договором!

Парень нетерпеливо пошевелился.

– Вы, очевидно, просто не разобрались, что происходит. Это не заседание мирового суда. Может, вам еще адвоката предоставить? Мы просто закрываем станцию безо всяких условий. У вас осталось меньше часа на все.

– …сорок шесть минут, – подсказала девушка.

– Прошу прощения, значит, всего сорок шесть минут, – заключил парень. – После этого стартует программа консервации.

– Вы совершаете страшную ошибку… – монотонно произнес рупор. – Вы не посмеете! Нельзя уничтожить уникальный проект, существующий на протяжении стольких лет!

– Послушайте, любезный, – холодно перебил его парень. – Действительно, если мне не изменяет память, наше сотрудничество длится сто тридцать лет. Но за это время пора бы выучить договор наизусть. Вы обязались хранить материал, а не истреблять его в ходе дурацких экспериментов. Вам следовало беречь его, как зеницу ока, а не тратить на что попало. Бессмертие! Кому нужно ваше бессмертие? Вам доверили важное дело, а вы его провалили.

– В интересах человечества, позвольте заметить! – прокаркал голос. – Не к личной выгоде, а токмо в целях сохранения цивилизации!

Девушка и парень переглянулись. Казалось, эта тирада не произвела на них впечатления.

– Вы… бездушные твари! – голос задохнулся от гнева. – Учтите, что в моих руках вся станция! Я могу сам одним движением взорвать хранилище! Ваш драгоценный материал пропадет, утечет, убежит от вас!

Внезапно сзади раздался еще один голос.

– Поздно, ваше сиятельство.

Антон обернулся. В дверях стояла невысокая худая женщина в очках. Ее бледное лицо было искажено, словно от невыносимой боли. Устремив взгляд в саркофаг, она произнесла:

– К счастью, материнская масса уже отведена в резервную полость. Материалу ничто не угрожает. Об этом я уже позаботилась…

Внезапно очнулся Велесов-старший.

– Марианна! – прохрипел он. По-медвежьи неуклюже он пытался встать, но ноги его подгибались. – Опомнись!.. Ты, ты…

– Прости, Владимир, – женщина сняла очки и устало потерла переносицу. – Я поступила так, как считала нужным. Превращать гипотезу в артикул веры вообще дурная затея. Уже долгое время происходящее на станции напоминает зловещий спектакль. Что еще неприятней, роль злодеев в нем играем мы сами… Смелая научная мысль воплотилась в худшую антиутопию, которую только можно вообразить. Изготавливать бессмертных на конвейере с целью облагодетельствовать человечество? Думаю, нет ничего более бесчеловечного… Если мир и придет к бессмертию, то иным способом.

Она выпрямилась.

– Боюсь, что мы нарушили не только регламент хранения вещества, которое мы обязались оберегать. Мы преступили через сам гуманистический канон. Это должно быть исправлено. Ты должен признать, что ответственность за это несем мы все, не только его сиятельство граф…

Антон только открыл рот, чтобы высказаться, но тут на него напал кашель. Он кашлял, содрогаясь, и не мог остановиться. Кажется, это называется «на нервной почве». Он долго откашливался, чуть ли не до тошноты, пока все смотрели на него с изумлением.

– Извините, – наконец, выговорил он. – Только он не граф. И не сиятельство…

Теперь в зале стало тихо, лишь настойчивый трансформаторный гул доносился со стороны аппарата.

– Что? – ошеломленно спросила маленькая женщина, поджав губы. – О чем вы, собственно, говорите?

Антон перевел дух и огляделся. Взгляды всех были направлены на него.