Станция невозврата

— Все шутишь, Леха? — Богданов улыбнулся, видеть группу в полном составе ему было приятно. — Раз Казанец готовил, тебе командира потчевать. Доставай тарелку.

— Ну нет, этой чести я себя лишить не позволю. — Казанец решительно отстранил кинувшегося к посудному шкафу Лепилина. — Блюдо называется «быстрый кулеш», его моя бабушка готовила, когда мы с отцом на сенокос ездили.

Казанец достал тарелку и наложил из кастрюли щедрую порцию варева. Богданов потянул носом воздух, и рот наполнился слюной.

— Ох, Юрок, скольких твоих талантов мы еще не знаем, — весело протянул он. — Давай сюда свое варево, сил нет ждать.

Десять минут в кухне был слышен лишь стук ложки о тарелку и довольное чавканье командира. Когда с едой было покончено, Богданов отодвинул тарелку в сторону, отхлебнул пару глотков крепкого чая и приступил к рассказу. Он в подробностях описал работу, проделанную оперативниками и контрразведчиками, после чего подвел итог.

— На данный момент оперативно-следственной группой разрабатывается основная версия: за взрывы в Москве несут ответственность члены Национальной объединенной партии Армении, в частности, их бывший лидер Степан Затикян. Однако генерал-майор Удилов считает, что эта группа недостаточно подготовлена, чтобы решиться противостоять Советскому Союзу.

— Почему бы и нет? Много ли ума нужно, чтобы сварганить пару-тройку самодельных бомб и разложить их в общественных местах столицы? — высказал свое мнение Казанец.

— Для того чтобы устроить взрыв, может, и немного, но их цель — запугать людей, заставить правительство тратить силы на поиски противника внутри страны, а это уже стратегия, — возразил Дубко.

— Но ведь открыто никто так и не взял на себя ответственность за взрывы, — напомнил Казанец. — Получается, что от стратегии запугивания они отказались.

— В некоторых случаях неизвестный враг бывает страшнее известного, — заметил Богданов.

— Или они набирают силу, прежде чем заявить о себе, — вступил в разговор Дорохин. — Я с Казанцом согласен: нет никаких доказательств того, что Национальную объединенную партию поддерживает более сильная организация. Так почему не предположить, что партия начала оперяться и действовать более нагло? Что вообще представляет собой эта партия?

— А вот это хороший вопрос, — похвалил полковник Богданов. — Тут у меня материалы по НОП, собранные за десять лет ее существования. Давайте вместе разбираться.

Он достал из дорожной сумки объемистую папку, из нее извлек еще одну, потоньше, разложил на столе и начал читать:

— Организация основана в тысяча девятьсот шестьдесят шестом году. Тогда ее костяк составляли три человека: Айкануз Хачатрян, Шаген Арутюнян и Степан Затикян. Пройдемся по всем трем. Хачатряну, художнику, в то время исполнилось сорок семь лет. Затикян и Арутюнян — студенты, на момент создания партии им всего по двадцать. Их деятельность заключалась в написании программы НОП, текста клятвы, которую полагалось давать при вступлении в партию, создание печатного органа «Парос», в переводе с армянского «Маяк», и ведение пропаганды среди армянского населения о создании независимой Армении. В таком виде организация просуществовала два года. В тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году бо́льшая часть членов НОП была арестована и осуждена за антисоветскую пропаганду. Фактическим руководителем организации стал Паруйр Айрикян. На тот момент ему исполнилось девятнадцать. На свободе он пробыл всего год, уже в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году его арестовали за организацию подпольной группы, распространение изготовленных им листовок с протестом против «российского шовинизма», с требованием вернуть Армении Нагорный Карабах и Нахичевань и с призывами к независимости Армении.

— Я помню этот процесс, — заявил Лепилин. — Его называли «процесс двадцатилетних», потому что всем арестованным членам НОП на тот момент было всего по двадцать. Айрикян известен в Армении тем, что сочинял армянские патриотические песни. И этот песенник спустя всего восемь лет превратился в террориста? Сомнительно как-то.

— Призывы к борьбе с советской властью не так уж безобидны, — заметил Дубко. — А у молодых людей кровь горячая, им только повод дай.

— Может, и так, — не стал спорить Лепилин.

— Айрикян был приговорен к четырем годам лагерей строгого режима, — продолжил Богданов. — После освобождения пробыл на свободе только год и снова попал в лагеря.

— Выходит, отсидка его не отрезвила, — прокомментировал Дубко.