Станция Одиннадцать

— Элизабет Колтон в курсе?

— Кто?

— Элизабет Колтон. Вторая жена.

— Нет. Ну она ведь не семья, верно? В общем-то, под семьей я имел в виду только его брата.

— Все-таки мать его единственного ребенка.

— Да-да, точно. Сколько ему?

— Восемь или девять.

— Бедный парнишка…

Голос дрогнул то ли от печали, то ли от усталости, и Кларк увидел Хеллера уже не висящим вниз головой адвокатом — летучей мышью, а грустным и бледным кофеинозависимым человеком с хронической бессонницей. А они не виделись когда-то с этим Хеллером? Вроде он был на том отвратительном званом ужине в Лос-Анджелесе, после которого Артур развелся с Мирандой… Возможно, Кларк не помнил.

— Да, и еще. — Хеллер вновь вернулся к деловому, якобы небрежному тону, который у Кларка ассоциировался с Калифорнией. — Артур ничего не упоминал, особенно недавно, о женщине по имени Танья Джерард?

— Имя мне незнакомо.

— Вы уверены?

— Нет. А что? Кто она?

— Ну, только между нами… Кажется, у Артура была маленькая интрижка.

Хеллер не то чтобы смаковал новость; просто он любил знать то, что неведомо другим.

— Ясно, — отозвался Кларк, — но я не понимаю, как это касается на…

— Конечно, — согласился Хеллер, — конечно, нас это не касается, его личное дело и все такое, верно? Никто не пострадал, они оба взрослые люди, и тэ дэ. Поймите, я сам еще как берегу свои личные дела, у меня, прости господи, даже страницы в Фейсбуке нет, вот насколько я верю в неприкосновенность личного пространства, да я же единственный человек на земле без страницы в Фейсбуке. В любом случае эта Танья по идее была костюмершей в «Короле Лире». Просто интересно, упоминал ли ее Артур.

— Нет, Гэри, вряд ли.

— Продюсер мне сказал, что все было в строжайшей тайне с этой девицей-костюмершей. Или, может, она возилась с детьми? Что-то связанное с девочками-актрисами… Может, она делала для них костюмы?.. Наверняка! Хотя какие могут быть дети в «Лире»?.. Ну и головоломка. В общем, Артур…

На той стороне Ист-Ривер показалось солнце. Луч света пронзил облака и озарил Куинс, напоминая Кларку о масляной живописи. Он думал о том, как впервые встретил Артура в актерской мастерской на Данфорт-авеню в Торонто. Восемнадцатилетний Артур был уверен в себе, хотя по крайней мере полгода играл, как полное бревно. Эту фразу однажды выдал их преподаватель, когда они выпивали в баре, где работали исключительно трансвеститы. Преподаватель все пытался подцепить Кларка, тот сопротивлялся, правда, только для приличия. Каким же Артур был красивым…

— Остается очевидный вопрос, — продолжал Хеллер, — собирался ли Артур включить эту девчонку в завещание, потому что на прошлой неделе он сообщил мне в е-мейле, что намерен его изменить — мол, кое-кого встретил и хочет этому человеку что-то оставить, и я думаю, он как раз ее и имел в виду. И вообще, я уже представляю худшее развитие событий, что где-то есть второй вариант, какой-нибудь неофициальный документ, который Артур составил лично, потому что со мной он собирался встретиться только через несколько недель. И вот я все стараюсь докопаться до сути дела…

— Вы бы его видели, — произнес Кларк.

— Я бы его… Простите, что?

— Давным-давно, когда он едва начинал. Если бы вы только видели его раньше, до всех этих таблоидов, фильмов, разводов, славы, всего, что его отравляло.

— Простите, я не очень понимаю, к чему вы ведете, я…

— Он был чудесным. Тогда, в самом начале. Он меня поразил. Не в романтическом смысле, ничего такого. Он был так добр, помню эту его черту ярче всего. Добр ко всем, кто ему встречался. И скромен.

— Что?..

— Гэри, — сказал Кларк, — я кладу трубку.

Он глотнул свежего ноябрьского воздуха, высунувшись в окно, а потом вернулся к столу, чтобы наконец позвонить Элизабет Колтон.

Услышав новости, Элизабет глубоко вздохнула:

— Что насчет похорон?

— Торонто. Послезавтра.

— Торонто?.. У него там родственники?

— Нет, но, по-видимому, это четко прописано в завещании. Думаю, он просто привязался к этому городу.

Кларку вспомнился разговор с Артуром за выпивкой в нью-йоркском баре несколько лет назад. Они обсуждали города, в которых когда-то жили.

«Ты из Лондона, — говорил Артур. — Для таких, как ты, любые города будут так себе. А вот для меня, человека из небольшого местечка… Слушай, вот я думаю о детстве, о жизни на Делано, крошечном острове. Все меня знали не потому, что я был особенный, а просто потому, что все друг друга знали. Не могу передать, как это давило. Я просто хотел немного личного пространства. Я все время желал выбраться оттуда, а потом попал в Торонто, где не было никого знакомого. В Торонто я словно обрел свободу».

«А потом переехал в Лос-Анджелес и стал знаменитым, — произнес Кларк, — и тебя снова все знают».

«Именно. — Артур старательно вылавливал зубочисткой оливку из бокала с мартини. — Наверное, Торонто — единственный город, где я чувствовал себя свободным».