Стану рыжей и мертвой, как ты

Мне не хотелось думать о том, что Лина (она же Таня, черт возьми!) оставила тело подруги где-то здесь, в лесу или на земляничной поляне. Нет-нет, если она отправилась вместе с ней в такое далекое путешествие, только чтобы отдать дань тете, да к тому же еще так переживала о ее дочке, то не может такого случиться, что она вот так возьмет и оставит тело подруги разлагаться на солнце. К тому же она сама заманила, можно сказать, нас с Вадимом сюда, в лес, поэтому не стала бы рисковать тем, что мы можем его здесь обнаружить. Но она могла похоронить ее. Хотя, думая об этом, я вообще не мог представить себе Лину с лопатой в руках, копающую могилу. Где бы она взяла лопату? Да и вообще, это такое сложное дело — копать землю!

И тут вспомнил, как она выглядела тогда, вечером, когда я так обрадовался ее возвращению, потому что не был уверен, что вообще увижу ее. Это была наша вторая ночь. У нее лицо было землистого цвета, волосы растрепаны, одежда в пыли… Она выглядела так, словно… Она сразу же бросилась в ванную комнату. Где она была весь день? Что делала?

…Я шагал, щурясь от слепящего солнца, и пытался представить себе, где она могла бы купить лопату, какое-нибудь одеяло, чтобы завернуть тело подруги. Иногда просто машинально я жестоко срывал «с мясом» кустики земляники, жевал их вместе с листьями… Я был зол, и зол прежде всего на себя, на свою близорукость и слабость. Я так расчувствовался, разнежился в ее присутствии, что совсем потерял бдительность, да что там — мозги! Я ненавидел себя!

В себя я пришел, когда услышал шум подъезжающей машины. Обернувшись, я увидел, что это местное такси. Я завернул в лес и уже наблюдал оттуда.

Из машины вышли двое — мужчина и женщина. Мужчина нес корзину для пикника, женщина, похоже, плед. На женщине было нарядное желтое платье, мужчина был одет в спортивный синий костюм. Такси уехало. Парочка отправилась в мою сторону, то есть на большую земляничную поляну.

Я, чтобы не привлекать к себе внимания, продолжил свое восхождение к тому месту, откуда открывался вид на город, но шел уже лесом, пытаясь абстрагироваться и представить себе, где бы я закопал тело. Ясно, что не на поляне. Но и не в глубине леса, потому что там можно потеряться. Если я не ошибся в Лине, и она, нормальный и адекватный человек, попавший в сложнейшую ситуацию, решила похоронить подругу с тем, чтобы потом когда-нибудь вернуться за ней, чтобы перезахоронить (о чем я вообще думал как о каком-то противоестественном и нереальном плане), то место надо было выбрать запоминающееся и вместе с тем такое, где могилу можно прикрыть ветками. Иначе земляной холм со свежей землей сразу бросится в глаза тем, кто окажется в этом месте.

Быть может, я, так ничего и не обнаружив, вернулся бы обратно в машину, если бы уже на самой опушке, в тени огромной сосны, росшей чуть в стороне от леса, не заметил небольшое голубое пятно в траве. Цветов такого оттенка здесь не росло, в основном цветы были желтого, розового и белого цвета. Я прибавил ходу, потому что как-то сразу определил, что это: такого лилового оттенка тонкие силиконовые перчатки всегда в большом количестве закупались моей бывшей женой, которая абсолютно все, начиная от уборки и кончая замесом теста, делала в этих перчатках. Она покупала их в аптеке на рынке. Мысль моя заработала, выдавая мне возможный маршрут Лины: лес, рынок, аптека, лес. На рынке она и лопату купила, и одеяло, в которое завернула труп.

Я вышел из леса, оглянулся — парочки с корзинкой для пикника нигде не было. Должно быть, они, заметив мою машину на обочине, решили переместиться на другую поляну или расположились неподалеку в зарослях дикой смородины.

Я приблизился к сосне, наклонился, чтобы разглядеть лиловое пятно. Да, это была силиконовая перчатка, застрявшая в траве. Я, достав из кармана и надев свою «дежурную» белую хирургическую перчатку, поднял ее. Лиловая улика была порвана.

Я поднялся и теперь стоял напротив сосны, испытывая странное чувство победителя. Да, я победил все свои сомнения и нерешительность, как бы больно мне ни было, и теперь стоял с порванной перчаткой в руке и четко видел перед собой заваленный большими сосновыми ветками холмик. Слева, из густых, прилегающих к лесу зарослей смородины, торчал едва заметный свежеструганый черенок лопаты. Новой лопаты. Она копала в темноте. Устала, бросила лопату и забыла про перчатку.

Я мог бы схватить лопату и начать копать, предварительно расчистив могилу. Но не стал.

Вздохнув, достал телефон, собираясь позвонить ей. Лине-Тане. На языке вертелось: «Я ее нашел».

Но вместо этого я спрятал перчатку в карман, взял лопату и быстрым шагом пошел к машине.

16. Германский след