Стану рыжей и мертвой, как ты

«Там рядом с трупами непременно должно быть нечто такое. Какая-то чашка или склянка, может, аптекарский пузырек, он может быть коричневого или зеленого цвета. Там яд!»

— Послушай, Вадим… Давай пригласим сюда Карташова, он ученый человек, он занимался историей семейства Прозоровых, он живет этим. Позволь ему поприсутствовать здесь. Пока кости не увезли… Он мне еще там, в лесу, сказал, что мы должны найти склянку с ядом.

— Да он давно здесь, ты не видел? Сидит на лавочке под окном, я его целое утро пытаюсь прогнать.

— Да? Я не заметил.

— Может, обедать ушел, здесь кафе есть поблизости, сколько же можно сидеть на одном месте. Ладно, так и быть, позови его. На самом деле сейчас этим делом займутся в областном центре или вообще в Москве, а наш Карташов останется в пролете. Между прочим, говорят, что он хочет заинтересовать потомков графа реставрацией усадьбы. Конечно, это просто утопия, блажь, но вдруг… Вон католическую церковь же восстановили…

Я вышел на свежий воздух и сразу же увидел Карташова. Он сидел с обреченным видом на лавке, уставившись в одну точку. Вид у него был жалкий.

— Василий, — я качнул головой в сторону двери, и он, моментально сообразив, сорвался с места и буквально влетел в секционную. Я вошел следом.

Если бы я не знал Карташова, то подумал бы, что он действительно сумасшедший. Он с таким благоговейным видом кружил вокруг столов с разложенными на них костями, вот только что не пританцовывал.

— Спасибо, спасибо вам большое, что впустили! Слышал я, из областного центра сюда едут за ними… Ох, я же понимаю, что для них, чужаков, это просто кости, а для нас, местных, — дверь в историю! Пусть и замурованная дверь, но все равно — это и есть самая настоящая история! Это разгадка, куда исчезла графиня Прозорова. Вот она, Верочка… Господи, какая же печальная судьба!..

И Василий, едва сдерживаясь, чтобы не погладить кости, принялся рассказывать взахлеб какую-то романтическую историю из жизни Прозоровых о безумной ревности жены к мужу, о крепостной Ольке, которая понесла от графа, о любимой борзой Леде, затем Быстре…

У меня уже не оставалось никаких сомнений в том, что любовница Карташова, Тамара, повторила свой полет в подземный будуар графини следом за Таней. И что Таня так спешила в Москву не к девочке Уле, причина была куда более тривиальная — она спешила увезти подальше отсюда драгоценности графини, которые обнаружила на ее скелете. Все, что было надето на графине и, возможно, находилось в самом тайном будуаре, оказалось в ее руках. И если она, расчувствовавшись, в благодарность за молчание и поддержку подарила мне медальон Быстры, то второй, который прежде украшал графскую борзую Леду, все еще находился у нее. И все-таки? Если копнуть поглубже и постараться понять, зачем она подарила мне именно этот медальон? Разве она не понимала, что я, следователь, и без того заинтригованный ее личностью, попытаюсь узнать, что это за медальон, и что наверняка узнаю. Так зачем она дала мне эту наводку? Разве что снова намекнула на то, что дала мне взятку? Она заплатила мне за то, что я пока еще для нее не сделал. Авансом. Или же без всякой задней мысли просто в благодарность за мое участие подарила то, что, в сущности, могло ведь и не быть замеченным мною как нечто необычное. Просто медальон. А что, если все-таки этот медальон должен сыграть свою роль позже? Уж не собиралась ли она втянуть меня в эту аферу? Так, где пахнет большими деньгами…

— …фамилия Гринберг. И если вы позволите мне сделать фотографии, я отправлю ему вместе с теми снимками самой усадьбы, которые я вчера и сделал! Это же настоящая бомба!

Я вздохнул. Карташов был в своем репертуаре.

— Василий, вы действительно надеетесь, что ваш…

— …Гринберг!

— Да, Гринберг, заинтересуется всем этим и рванет сюда, чтобы выложить несколько миллионов евро на реставрацию усадьбы?

— Да откуда мне знать… — Карташов уже чуть не плакал. — Вот если бы у меня были такие деньжищи…

— А я бы тоже отреставрировал, а потом и поселился там, — вдруг произнес Вадим, доставая сигареты и закуривая. — Может, балы бы начал устраивать, приглашать известных музыкантов, потом построил бы железнодорожную ветку от вокзала областного центра специально к этому лесу, вернее, не к лесу, я бы восстановил там парк. Вырубил бы к чертовой матери этот непролазный лес, посадил бы на его месте красивые деревья, посеял бы газонную траву, насажал розы…

Карташов слушал Вадима с раскрытым ртом. Вероятно, он первый раз в жизни видел перед собой человека, который не смеялся над ним, а считал его затею вполне реальной, который поддерживал его в этом смелом, дерзком проекте!