Стану смелой для тебя

Эта поездка вновь окунула в почти пережитое отчаянье с головой. Напомнило, насколько она одинока и что даже после смерти Петра она будто лишена права любить его так, как любит. В полный голос. До сих пор. Это право забрали у неё люди, сведшие мужа в могилу. Родные дети. Первая жена. Монополия на Петра Щетинского – у них. У Лены же – только монополия на слезы о его утрате.

Лена откровенно боялась момента, когда ей позвонит Санта. Она знала, как больно это сделает дочери. Но к своему стыду – сдержаться не смогла.

Санта приехала к ней той же ночью на такси. Они провели ее вместе.

И, как всегда, в отличие от Лены, чьи эмоции выходят наружу слезами, в Санте они только копились. Клокотали, отзывались дрожью, но держались внутри.

* * *

По-настоящему задеть гордость человеку со здоровой самооценкой сложно. Очень сложно сломать девочку, которая всё детство купалась в родительской любви. Которой ни на секунду не дали в ней усомниться.

Она не будет реагировать на истеричные попытки задеть людей, которые сами того не понимая, себя же ими унижают.

Она не будет брать на слабо или на ровном месте быковать.

Она не будет просить там, где просить бессмысленно.

Она не позволит за свой счет ставить галочки в череде побед.

Всё это – о людях, которые что-то компенсируют в себе.

А Санте компенсировать не надо.

Возможно, она была лишена той уверенности, которая присуща многим, но попытки решить проблему с собой – путь куда более конструктивный, чем позорные выплески своей закомплексованности на окружающих. Злости. Бессилия. Неспособности ни на что повлиять и ничего изменить.

Понимание этих элементарных истин позволяет по-другому смотреть на поведение людей в принципе и не тратить себя на идиотские попытки кому-то что-то доказать.

Но вся философия идет прахом, когда тебя бьют действительно больно. Причем под дых. Когда рвут тебе сердце слезами твоей мамы. Самого светлого человека. Самого ценного для тебя. Той, чья слезинка стоит дороже, чем желание самоутвердиться любого живущего на этой планете человека. Той, которая могла бы сделать кучу зла каждому из обидчиков. Которая могла крутить Петром, как захотела бы. Которая могла бы настраивать против уже взрослых сыновей, которая могла быть куда более холодной к Даниле, которая могла бы перестраховываться, настаивая на том, чтобы Пётр записывал всё имущество на Санту, на неё же оформлял бизнес.

Которая могла бы быть сукой не меньшей, чем окружившие её твари, но Лена – другая. И за это проливает свои горькие слезы, которые отзываются злостью уже у Санты в душе.

Дочь уехала от мамы только убедившись, что Лена немного пришла в себя.

В субботу утром вдове Петра звонил Данила, но трубку Лена не взяла. Сама Санта смотрела на мобильный, чувствуя, что клокочущая злость разрастается до необъятных размеров.

Потому что он причастен. Потому что он в курсе. Потому что своими руками принес приглашение. Потому что уговаривал. Потому что знал, как для Лены это важно. Потому что наверняка видел тот же блеск в глазах, которому радовалась Санта. Видел… И не притормозил. Стыда не испытал. Не задумался. Непонятно только, за что. И зачем так низко, мелочно. Зачем это ему.

Зачем в такое впутываться? Неужели самому не противно?

Но, видимо, нет.

Ночью, когда мама спала, Санта несколько раз пересмотрела размещенные фотографии с награждения.

Там были все. Там были её братья. Там был Данила. Альбина там была. Максим. Все, кроме Лены.

Они улыбались, позируя для фотографов. Салютовали бокалами и хвастались свежими достижениями. Они были счастливы, довольны, блестели и блистали.

А Санта во всём этом видела огромную издевку над своей семьей в усеченном составе. Над мамой, над любившим её больше жизни отцом.

От людей, которых не было бы в тот вечер и в том месте, не повлияй на их судьбу когда-то Пётр.

Ту самую стипендию Чернов вручал с Игнатом. И это полоснуло новой болью. Старший брат Санты был очень доволен. Чернов – спокоен…

А Санту будто изнутри разрывало. Потому что она же ему сказала… Он же знал, насколько для Лены это важно. Знал, но даже это не затормозило.

Мозг взрывался от концентрации лицемерия, ненависти и вранья, которое связало всех этих людей в плотный клубок.

Ведь Игнат для Чернова – конкурент. Ведь они сражаются не на жизнь, а на смерть, а для такой мелкой, унизительной мести беззащитной женщине – не погнушались объединиться.

Зачем это Игнату – понятно. Он никогда не успокоится. Но Чернов… Неужели сообщение Санты задело настолько? Неужели поэтому спрашивал, собирается ли и она ехать? Неужели так хотел, чтобы плохо было ей?

Если бы всё то, что пережила Лена, Санта пережила сама – она в жизни не стребовала бы ни с одного человека ни одного ответа. Просто вычеркнула бы из жизни, строя её дальше с осознанием: каждый из участников – враг. Но обида за маму, злость за неё же, не дали уйти по-английски.