Стану смелой для тебя

Ей надо было посмотреть в глаза Чернову. И кое-что сказать. Это вряд ли заденет его, но это освободит огненный шар, который обжигает изнутри, не дает толком жить, делает из неё – гуманиста, такого же человека-суку, которую он держит при себе. А может каким является сам.

В ночь на понедельник она не спала. Лежала на своей кровати, глядя в потолок, переживая фантомные боли, слыша фантомный мамин плач.

Прокручивала в голове разговор, которым планировала закончить историю своей туповатой влюбленности в представления о человеке, им не соответствующем.

Лицемерном. Лживом. Мелочном…

Недостойном того времени и тех сил, которые вложил в него Пётр.

Недостойном её восхищения.

Маминой теплой улыбки недостойном.

Санта знала, что этот день станет для неё последним в Веритас, но это не вызывало ни страха, ни грусти.

Ей просто нужно было озвучить то, что должно быть озвучено. И посрать, что с этой информацией будет делать Чернов. Скорее всего – ничего. Но из его жизни она уйдет – хлопнув дверью. И рано или поздно станет больше. Встанет выше. Наступит момент, когда посмотрит сверху…

И забьет на благородство, которому учил отец. Ударит его так же, как он помог в очередной раз дать моральную пощечину её матери.

С самого утра офис гудел разговорами о пятничном вечере, слыша которые, Санту только сильнее трясло. Никто не знал, чем такое красочное событие обернулось для одной женщины. Для всех это – повод гордиться Веритасом и своей причастностью, а для Санты…

Необходимость затыкать уши наушниками, отключать звук, и проверять, нет ли Чернова на месте.

Его, как назло, не было. Это злило сильней. Это сильней накручивало.

Не появись он до вечера – ей придется переживать ещё один такой же день в ожидании. А ему… Всё равно.

Он помог самоутвердиться Щетинским. Наверное, даже что-то за это для себя получил. Не придурок же, должен был понимать, что за маленькое одолжение – всего лишь уговорить наивную вдову принять приглашение, – Игнат с его долбанутой мамашкой на многое пойдут.

Даже интересно было, на чём сторговались. В чём слезы Лены Даниле помогли.

И об этом можно было бы спросить, появись он на горизонте. Санте было по холодному любопытно, как он сам оценил помощь Петра.

Без вот этих лицемерных фотографий на тумбах и «я чувствую долг». По-настоящему.

Чернов не появился в Веритасе ни к обеду, ни к четырем.

Санта спрашивала у Тамары, та ответила, что информацией не обладает. Ею не обладали и другие юристы.

Позвонить ему сама Санта не смогла бы – не умела в актерстве, не смогла бы притвориться.

Но с каждой минутой ожидания гнева становилось всё больше. Самообладания – меньше. Слова, которыми она в него выстрелит, – всё более острыми. Сама она – отчаянней.

Наверное, это было написано у неё на лице.

К несчастью, именно в тот момент, когда к ней навстречу по коридору шла Альбина.

Её вид тоже всколыхнул. Потому что эта в тот вечер сияла.

Должна была сиять Лена, а сияла – эта. В невероятном платье. С невероятной сучьей улыбкой. С самомнением выше гор и чувством превосходства над всеми.

С тем же взглядом, которым она проходится по Санте, усмехаясь…

И единственное, чего хочется Щетинской – это чтобы хотя бы с этой они мирно разошлись. Но Примерова то ли не чувствует, то ли наоборот…

Смотрит на Санту неотрывно, улыбается с каждой приближающей их друг к другу секундой всё ярче, не думая о том, что заставляет злиться сильнее…

Они могли бы спокойно разминуться, но Альбина придерживает Санту за локоть, заставляя затормозить. Смотрит, ждет, когда свой взгляд от длинных пальцев с острым маникюром, оторвет Щетинская…

Скалится…

– Не трогайте меня сегодня.

Слышит тихую то ли просьбу, то ли предупреждение… Иронично поднимает брови.

– Голос прорезался?

Спрашивает, явно выражая сарказм, и абсолютно не реагируя, продолжает держать.

– Не ваше дело.

За что получает честный ответ и такой же прямой взгляд. Без скидки на подчиненную позицию. Без осознания своей зависимости от человека, чешущего свое уязвленное кем-то чсв за твой счет.

– Руки уберите и идите, куда шли. Вам Чернов запретил меня доставать. В принципе приближаться ко мне запретил. Ну так смиритесь. Делом займитесь…

Санта говорила без надрыва, но понимала: долго сдерживаться не сможет.

– Совсем страх потеряла, малолетка…

Альбина сказала, будто с восторгом, Санту только сильнее затрясло.

– Ты – стажер. Я – советник. Если я тебя останавливаю, ты спрашиваешь, что должна сделать или что сделала не так. Услышала меня, Щетинская?

Голос Альбины отдавал сталью, взгляд – подавляющим спокойствием. «Щетинская» было произнесено с особенной интонацией. И как-то вдруг стало понятно: Альбине приятно чувствовать себя выше человека, носящего эту фамилию.

Это мерзко. Гадко. Низко. Вполне в стиле Примеровой. И не Примеровой тоже…

– А вы щенков при случае ногами не пинаете? Котят не мучаете? Откуда в вас столько говна?

Санта задавала вопросы, даже с легким удовольствием отмечая еле-заметное неверие в глазах женщины напротив. Конечно, она не ожидала. Конечно, Санта в жизни бы себе такого не позволила. Но сейчас останавливать себя незачем.