Старая роща

Днем при ярком солнце казалось, что прийти в Старую рощу ночью совсем несложно, подумаешь – десять минут пшеничным полем мимо лесопосадки, потом сто шагов по опушке, около одинокого вязка сворачиваешь на широкую лесную дорогу и скоро, пройдя осинник, окажешься на Ближней поляне. Но это днем…

Следующим вечером, как только стемнело, они вышли за деревню и направились к Старой роще. Она, казалось, отодвинулась дальше от деревни еще километра на три. И звуки вечером хрупким были не такими безобидными, как днем. Даже в стрекотании кузнечиков слышались пугающие нотки. Тревожно перешептывалась листва в липовой посадке вдоль дороги. Иволга, и та вместо пения нежного пронзительно и визгливо вскрикивала где-то в густой темноте. Вспорхнул неожиданно, испугавшись мышиного шороха, жаворонок в пшенице, а перепелка у дороги все предостерегала: «Беррегись, беррегись!..»

Из посадки вдруг выкатился им под ноги серый ком, замер на минутку и пугливо шмыгнул в придорожную траву. Матвейка схватил Игорька за локоть:

– Кто это?

– Кажется, зайчишка. Ладно, – остановился Игорек. – На сегодня хватит.

В следующий вечер они с трудом смогли дойти до засеки. Лес шипел, выл, скрипел, рычал. Ноги боязливые было не удержать. Им пришлось опять возвращаться.

На другой день Игорек прибежал к Матвейке ни свет ни заря:

– Я придумал, как нам перехитрить страх! Надо прийти на Ближнюю поляну засветло, там дождаться ночи, и тогда никуда не денемся – окажемся в темном лесу! – Это он выпалил на одном радостном духу.

Матвейка погрустнел, но виду не подал.

Так они и сделали. Пока еще было светло, пришли в Старую рощу, разожгли на Ближней поляне костер и стали ждать наступления ночи. Запасливый Игорек не забыл прихватить с собой немного баранинки и теперь поджаривал ее на огне.

Под пологом деревьев было свежо, остро пахло снытью и влажными листьями лип.

Ночь опускалась медленно на Старую рощу, как огромная черная парящая птица. Все на глазах менялось. Пространство вокруг костра сузилось, деревья подкрались ближе к огню, рядом с которым было светло и безопасно.

В лунном свете сверкали бисером, переливались разноцветными искорками мириады росинок на густой переросшей траве. По поляне бешено метались тени, будто крылатые сказочные чудовища. В кустах орешника и бересклета, в поросли осинника, в зарослях крапивы вокруг старых пней и уж тем более в овраге, полукругом опоясавшем поляну, слышались странные пугающие шорохи. Казалось, что там притаился кто-то, выжидая момент, чтобы выскочить, напасть на мальчишек, как только погаснет огонь. Лишь пламя костра успокаивало, из-за треска горящего хвороста странные звуки ночного леса не казались очень уж страшными.

Игорек был занят увлеченно костром – аромат шашлыка по всей поляне расплывался – и выглядел спокойным. Матвейку совсем не привлекал в этот раз запах поджаренного мяса, он сидел в сторонке, наблюдая за костром и окружающим лесным миром. Ночью острее, чем днем, ощущались лесные запахи: едва уловимый, кисловатый – пораненных листьев и веток, горьковатый – прелой подстилки, пряный – сныти и осота. А из-под кустов орешника вдруг повеяло нежным ароматом ночной фиалки. «Принцессой среди всех цветов» называла ее Матвейкина бабушка, научившая внука распознавать фиалку и по аромату, который придает вечернему лесу особую таинственность, и по изящному внешнему виду, похожему на наряд невесты.

– Чудный цветок, – говорила бабушка. – Душистый запах его голову дурманит. Наберешь июльской ночью в полнолуние, подаришь букетик девушке – приворожишь навсегда!

Матвейка поднял голову: на звездное небо над поляной наплывала огромная тяжелая туча. Кроны деревьев вокруг превращались в причудливых сказочных существ. Матвейка присмотрелся к старой размашистой липе, возвышавшейся великаном над другими деревьями.

– На медведя похоже. Встал на задние лапы и готовится броситься на нас… – проговорил Матвейка, но тут же осекся, заметив, как Игорек замер испуганно с охапкой хвороста в руках.

– И так жутковато, ты еще тут наговариваешь… Какие медведи в Старой роще?

Звезды засияли вовсю на темно-сиреневом небе.

– Когда-то угодливые ученые хотели Орион переименовать в созвездие Наполеона. Хорошо, что не переименовали, да?