Старая роща

– Там я часто вспоминал рассказ о брате твоего деда Василии, который воевал с Тимофеем в Первую мировую войну и оказался в плену. Такая судьба могла повториться и с нами, если бы ты попал со мной в Афганистан. Может, Бог вмешался? Я разрушал, ты строил. У меня ощущение, что душа раскололась на две части: одна там осталась, другая живет здесь. И это не дает покоя ни днем ни ночью. Иногда невыносимо хочется вернуться туда. Там была настоящая жизнь, открытые честные отношения. Был уверен в своих друзьях, как в самом себе… – Игорь взглянул внимательно на друга. – А как ты перенес службу в стройбате с твоей тонкой натурой?

– Иронизируешь?

– Нет. Ты же занимался живописью всерьез. Не бросил? Стройбат не очень способствует творчеству.

– Это мой приговор на всю жизнь. После лопаты и лома опасался, что огрубевшие руки не будут чувствовать кисть и что живопись для меня потеряна. Но ничего, научился заново. Стройбат с его монотонной, часто бессмысленной работой с утра до вечера дал мне практическую профессию и возможность зарабатывать на жизнь. С моим сослуживцем организовали строительную бригаду. Так что зарабатываю на стройках возможность творить.

– Хотел бы твои вещи посмотреть. Ты выставляешься, продаешь картины?

– Сейчас никуда не пробьешься без денег, без знакомств. А картины раздариваю друзьям и знакомым.

– Я могу тебе помочь. Жена моего друга и компаньона Толи Васина Лейсан – искусствовед. Она вхожа в круг столичных художников и организаторов выставок. Разбирается в конъюнктуре рынка. Ты передашь мне слайды твоих картин, а я покажу ей. Она поможет организовать выставку.

– Затраты берешь на себя?

– Дам в долг. И не обольщайся, если Лейсан не оценит твои шедевры, помогать не буду. В безнадежное дело денег не вкладываю. Продашь картины – вернешь.

Неожиданно над Старой рощей прогрохотали раскаты грома. И сразу же бешено закачались верхушки деревьев. Стало сумрачно. Где-то наверху треснул и завалился с шумом тяжелый сук. Гулко застучали по крайним листьям крупные капли дождя.

– Давай спрячемся под липой, сейчас ливень начнется! – крикнул Матвей. Игорь нехотя последовал за ним.

Дождь расходился все сильнее и сильнее. Сначала капли прыгали по веткам, соскакивая вниз с одного листа на другой, потом стали сливаться в узкие ручейки, которые проникали в глубь плотных липовых крон.

– Смотри, иволга… – прошептал Игорь.

Пережидая дождь, золотистая иволга притаилась в развилке тонких веточек прямо над ними.

Они стояли, не двигаясь, прислонившись спинами к стволам, боясь вспугнуть чуткую птицу. А она и не собиралась улетать. Грозный шум вокруг страшил ее больше, чем близкое присутствие людей. Лишь когда приутих ливень, ее черный хвостик дернулся, и она легко вспорхнула, тут же затерявшись в колыхавшемся зеленом пространстве.

Можно было перевести дыхание.

– Ты ничего не слышал об Инге Серебряковой? – вдруг спросил Игорь.

Странно, Матвей тоже только что подумал о ней.

– Кажется, она развелась недавно…

Об этом Матвею Тася Ромашка поведала в первый же вечер его недавнего приезда. Пришла к нему как ни в чем не бывало и по старой привычке застрекотала:

– Чтой-то редко стал глаза казать в родной деревне. Позабыл старых друзей-то, а? И мать не чаяла уж увидеть тебя. На стороне все счастья ищешь? Все в бобылях, поди, ходишь? Городскую ищешь, крашеную да на каблуках? А мне Инга третьего дня письмо прислала. Ушла от свово мужика-то. И то сказать: где ж еще такого, как мой Мишаня, сыщешь? Хоть, бывает, и напьется в умат – горянинская порода, они по-другому не могут, – но зато работа в руках горит, бока ломать не чурается. Работяга, мое воспитание! Мотоцикл с люлькой недавно справили. Милое дело: и сено привезти, и шабашку, даже дрова из лесу наловчился возить. Хочет теперь пчел развести. А что? Я подсоблю. Сын Мишка – отцов помощник, а младшая Катька норовит мне уже помогать по хозяйству. Частенько оба к отцу липнут как банные листы, не оттащишь, ревность даже берет иной раз….

Она будто спешила отчитаться перед Матвеем за годы, прошедшие со времени его ухода в армию, когда их отношения насовсем прервались.

– А Инга-то через два дня приедет, соскучилась по местам детства…– сказала Тася перед уходом, внимательно посмотрев на него.

Теперь в Старой роще Матвею влетела в голову шальная мысль: а что если не говорить Игорю о приезде Инги? Тогда встреча с ней может стать больше чем дружеской. Но мгновенье спустя ему стало страшно стыдно за минутную слабость.

– Она приезжает в Афанасьевку послезавтра.

– Да?! Надо же, почти подгадала к нашей встрече!

Об их договоренности перед армией о встрече никто не знал, даже Тася.

– А я был на ее свадьбе, когда вернулся оттуда. Случайно.

Матвей бросил недоуменный взгляд на Игоря. Но тот не хотел продолжать.

– Ты останешься? – стараясь казаться равнодушным, спросил Матвей.

Игорь задумался на минуту. Может, и правда – бросить все к чертям и задержаться на пару дней, чтобы еще раз увидеть в глазах Инги излучающие голубые искорки, так волновавшие когда-то его бедную душу? Да. Но что это голос у Матвея дрогнул?