Старая записная книжка. Часть 3

1 июля. Утром походил я немножко по городу и по проулкам около источников и отведал Salzquelle, которую я пил в Петербурге, и довольно безуспешно, при начале болезни моей. О Franzensbad нечего сказать особенного: довольно опрятно, площадки, обсаженные деревьями, где гуляют и пьют кофе, укрываются от зноя солнца.

В Эгер приехали мы в полдень. Пошел я смотреть в доме бургомистра комнату, в которой Wallenstein был убит. Тут сохраняется оружие, которым он был убит, и некоторые резные шкафы, ему принадлежавшие. Теперь комната завалена канцелярскими бумагами. Осмотрел я развалины старого замка, в котором церковь с красивыми мраморными колоннами и одно окно, также с маленькими мраморными колоннами, хорошо сохранились.

Чрез Schiessgaus возвратились мы к почтовому двору и отправились обратно в Карлсбад чрез Elbogen, где мы обедали на террасе, любуясь прелестями окрестной картины. Жаль мне, что я поздно узнал в Карлсбаде от графа Палена о существовании в Эгере знаменитого палача, который, оставив ремесло свое, посвятил себя собранию различных древних и новых орудий казни и вообще всяких древностей, как то: монет и проч. Сказывают, что он участвовал в приведении в порядок и устройстве Koenigswart-Museum.

При въезде нашем в Карлсбад торжественно проехали мы по Wiese шагом при музыке и сквозь толпу гуляющего народа. Вообще я очень доволен своей поездкой и ночами своими, которые пришли в порядок.

2-е. Обедал я в Posthof с русской колонией: с Паленами, Пашковыми, Кушелевыми, Барятинскими и проч.

Во все эти дни, т. е. до нынешнего числа, ничего особенного не было, кроме приезда Лизы Валуевой с отцом. Пробыв с нами двое суток, отправился он обратно в свое Митавское воеводство. Много чувств и грустных воспоминаний возбудило во мне свидание с ними, но, впрочем, вынес я их без большого волнения. Дорогой в Мариенбад кончил я свою песню Русского Ратника, которой начало было уже наброшено в голове моей еще в Карлсбаде, и дописал я другую песню, которая уже давно была мной начата:

Ножкой чудной, легкокрылой
К башмачку прильнула ты, и проч.

На этих днях писал я к Павлу.

После обеда подходили мы к благословению сербского патриарха Иосифа. Старик почтенной и привлекательной наружности и, кажется, отличающийся славянским простодушием. Он порядочно изъясняется по-русски или, по крайней мере, по-славянски, и мы друг друга свободно понимали.

8-е. Утром был я у патриарха австрийских сербов. Он сказывал мне, что получает из России много пособий для своих православных церквей, как то: церковные книги, утвари и платья для духовенства, особенно из Москвы. Он хвалится покровительством молодого императора Австрийского в пользу православной церкви. По журналам все идет к миру и восточный вопрос приближается к развязке. Даже и маркиза Castelbajac гораздо спокойнее, а доныне восточный вопрос, т. е. страх лишиться посольского места в Петербурге, гораздо более тревожил ее внутренность, чем Карлсбадские воды.

10-е. Вечером все наши знакомые русские и немецкие, а некоторые и незнакомые, были у нас на прощальном чае и кофе. Все изъявляли большое сожаление о нашем отъезде. Всех гостей заставил я записать свои имена в книге. Charles Rothschild, вероятно, опасаясь, чтобы как-нибудь не воспользовались и не употребили во зло его подписи, теснился насилу между двумя уже готовыми подписями.

11-го утром, в 7-м часу выехали мы из Карлсбада и приехали в Прагу и остановились в гостинице Zum Englischen Hof. Первый раз ехали мы довольно хорошо, безостановочно и даже скоро, по немецкому покрою. Природа по дороге довольно красива, но уже не так величава, как в Карлсбаде.

Прага. 12 июля. Не думал я дожить до нынешнего дня. Сегодня день моего рождения и стукнул на меня 61-й год. Был я у Ганки и у баронессы Kotz.

Ошибкой попал я к президенту здешней полиции Sachar, вместо того, чтобы попасть к майору и коменданту пражской военной полиции Альбинскому, к которому имел я письмо от Фридланда. Президент сказал мне, что открыты заговоры в Париже, Вене и Берлине и что одна надежда на императора Николая, чтобы установить порядок.

Обедали мы в гостинице довольно порядочно. После обеда ездили мы с комендантом и с женой его в Waldgarten и на Josephineninsel. Везде очень хорошая полковая музыка, венгерская и итальянская. Нельзя не подумать, с грустью глядя на это: неужели Бог все так устроил, чтобы венгерцы и итальянцы должны быть не дома, а в Богемии. Город прекрасный и древними и новыми зданиями своими. Мосты на Молдаве очень красивы и живописны.

Вечером был я в театре. Венская певица Wildauer в опере Цыганка.

13-е. В 10 часов утра отправились мы с Ганкой в университет. Шафарик показывал нам библиотеку. Особенных редкостей, кажется мне, нет. Впрочем, я в этом деле профан и смотрю на все только из приличия и для очистки совести.

Я обещал Шафарику прислать из Петербурга полную историю Карамзина, которой у них только 8 томов, подаренных императрицей Марией Федоровной или Елизаветой Алексеевной.