Старец Ефрем Катунакский

Болезнь его преследовала в течение всей жизни. Нога была воспалена, и очень часто язва распространялась на все остальное тело. Были испробованы многие лекарства и многолетние строгие диеты, однако только терпение и постоянный уход могли дать хороший результат. Последние годы, когда отец Ефрем особенно сильно страдал от язвы на ноге и почти не спал, он говорил нам иногда: "Я не просил Бога отнять мою болезнь, но только даровать мне терпение".

Разумеется, что в молодые годы ему приходилось терпеть еще больше. Он должен был с больной ногой, имеющей весьма плачевный вид, ежедневно ходить в Святую Анну, на море, в горы и так далее, чтобы обслуживать, как самый молодой в братстве, двух старцев — отца Никифора и отца Прокопия. Он должен был мыть, готовить, месить тесто только одними пальцами, потому что, не дай Бог, если какая-нибудь капля влаги попадет на руку, которая зачастую была воспалена и покрыта болезненными ранами. Постоянный, нестерпимый зуд кожного раздражения доставлял ему неописуемое страдание.

Однажды он дошел до преддверия смерти. По-видимому, это была аллергическая экзема. Целиком все тело было раздражено, оно покрылось шишками нарывов, расчесанными до крови. Лицо его было изуродовано, веки совершенно закрыли глаза. Дрожь во всем теле становилась все сильнее и чаще. Он был весь в огне. Это случилось в 40-50-х годах (во время немецкой оккупации). "Куда там поехать в Салоники или найти врачей! — вспоминал о. Ефрем. — Пошел в церковь и стал в стасидию напротив иконы Божией Матери. Слезы лились рекой. "Пресвятая Богородица, — молился я, — Ты пообещала нам быть Опекуном, Кормителем и Врачом[29] нашим. Сейчас я прошу Тебя исполнить свое обещание… " И я сразу же почувствовал, как душа наполняется глубоким миром. Церковь была в 2 шагах от пошивочной мастерской — там трудились отцы. Пока я шел туда, почувствовал, как спадает жар с моего тела. Смотрю на свои руки — кожа, как у маленького ребенка. Божия Матерь сотворила чудо". В дальнейшем болезнь стала уже терпимой.

Отец Ефрем на протяжении всего времени, до самой смерти отца Никифора, был единственным из молодых послушников в каливе Святого Ефрема. Временами приходили и другие, но они или не оставались, или были неподходящими. К тому же старец Иосиф, предвидя трудности, с которыми отец Ефрем столкнется, не советовал ему набирать братство, пока жив отец Никифор. Так он и делал, несмотря на то, что за последние годы уже приходило более 10 молодых людей, желавших остаться рядом с ним, но им отказывали. Вот и получалось, что большие корзины с тысячей просфорных печатей, предназначенных для Афин, он таскал один в скит Святой Анны, к морю. Таким же образом мешки с зерном отправлялись на мельницу в Святую Анну, а затем возвращались оттуда. Вино из монастыря Дионисиата он приносил в баках, потихоньку подымаясь и спускаясь по многочисленным крутым, обрывистым и скользким тропинкам. Где там найти мула для строительных материалов, кровельного железа, дров, черепицы, асбеста, цемента! Сам себе и мул, и повар, и эконом, и садовник с мотыгой, и рукодельник, и землекоп, и строитель, и священник всех Катунак, да еще и неукоснительный исполнитель всех монашеских канонов и всех духовных обязанностей.

Однако Господь не оставлял его в трудные минуты. Как-то в лесу, у Холодных Ключей, он трудился один, вытаскивая на центральную тропинку пни от тополей для изготовления просфорных печатей. От тяжестей у него схватило спину. Тогда на тропинке появился некий юноша. Он помог вытащить пни туда, откуда их мог забрать погонщик мулов, и затем внезапно и странно исчез. В какой-то момент работы он назвал свое имя: Феодор. Позднее, отец Ефрем размышлял: "Кто же из двух это был — Тирон или Стратилат?"

В другой раз он пошел по послушанию в скит Ксенофонт. Отправился пешком из Дафни и недоумевал, что будет делать, ведь он совсем не знал этой местности. В дороге, однако, он встретил одного иеромонаха, соседа своего из Катунак, который тоже шел в скит и уверял, что хорошо знает все тропинки. Действительно, они дошли до места, но проводник его исчез, как будто сквозь землю провалился. Удивился отец Ефрем и лишь сказал: "Слава Богу!"