Старфайндер

По непонятной причине он никак не может выбросить из головы эти боевые машины карфагенян и думает о них все утро. Когда из интеркома доносится звонок, извещающий о перерыве на обед, он выходит из камеры движущей ткани и направляется по коридору к сходному мидель—трапу. Он торопливо минует дверь в механическую мастерскую, но недостаточно быстро, что­бы в его мозгу не выжгло парочку роз, живую и мертвую.

Кают—компания размещается на второй палубе, прямо над камбузом. Огромный шкаф заполнен продуктами в расчете на первое путешествие будущего корабля, однако провиант для команды рабочих более скудный. Впрочем, Старфайндер не голоден и едва обращает внимание на еду. В его голове по кругу несутся слоны, затаптывая его собственные мысли. Время от времени ни к селу ни к городу среди огромных нескладных животных возникает роза. И тогда он понимает, что дальше так продолжаться не может, он должен либо отделаться от своего бремени, либо взвалить его на плечи по—настоящему. А поскольку взять на себя такую ношу означает самому разрушить второй ганглий, чего он сделать не может, он идет к начальнику смены, который покончил с едой и сидит один за отдельным столом, ковыряя в зубах.

Старфайндер решительно намерен остановиться у стола и очень близок к тому, чтобы сделать это. Но в самый последний миг, начальник смены поднимет на него глаза, и Старфайндер чувствует во взгляде этих блекло—голубых глаз разочарование и понимает, ничто не обрадует этого человека больше, чем сообщение о том, что кит не вполне мертв и что ему предоставляется возможность собственноручно прикончить его.

Да какая разница? Ведь Старфайндер сам хочет разрушить второй ганглий, разве не так? Почему он должен беспокоиться о том, кто именно выполнит эту работу, если ему это делать не придется? Несомненно, разница есть, и, несомненно, его это беспокоит, потому что он проходит мимо стола, не говоря ни единого слова, спускается по трапу на третью палубу и забирает с главного склада костюм, защищающий от 2-омикрон-vіі. Ни на главном складе, ни в коридоре третьей палубы никого нет; он в считанные минуты добирается до нижней палубы и теперь направляется к камере движущей ткани. Он оставляет костюм у дверей механической мастерской, забирает из своей ячейки гиперацетиленовую горелку и баллоны и возвращается. Затем входит в механическую мастерскую и плотно закрывает дверь.

Он отмечает центр мастерской, надевает защитный костюм и начинает прожигать палубу.

Толщина двери механической мастерской — около шести дюймов. Даже излучению полноценного ганглия не проникнуть сквозь нее. Как только второй ганглий будет вскрыт, его излучение 2-омикрон-vіі локализуется в стенах мастерской, безопасное для остальных.

Мысли Старфайндера блуждают, пока он прожигает палубу... В башнях, которые карфагеняне возводили на спинах своих боевых слонов, сидели лучники, и когда враг оказывался в зоне досягаемости стрел, эти лучники из безопасности своих передвижных крепостей стреляли, убивая во множестве одних своих недругов и нанося тяжкие раны другим. На шее каждого слона, верхом сидел проводник, вооруженный кувалдой, чтобы разбить слону позвонок, если того вдруг обует паника или безумие. Карфагеняне были мастерами реконструкции: они думали обо всем.

Намного позже в своей истории, человек, едва став более цивилизованным, придумал более искусные средства по «преобразованию» животных. Классическим примером могут служить дельфины. Демонстративно подружившись с некоторыми из них, превознося их разумность и лестно сподвигая их выполнять различные трюки, человек втайне тренировал других особей доставлять к корпусам вражеских кораблей взрывчатку и в нужный момент подрывать и ее, и самих себя, как это делали японские камикадзе во Вторую мировую войну. Инженеры и технологи тоже были мастерами преобразований.

Мысли о дельфинах неизбежно приводят к мыслям о китах, которые когда-то процветали на морских просторах Земли. На какое—то время мысли Старфайндера сосредоточиваются вокруг «Моби Дика», и он дивится — неужели Мелвилл правда имел в виду дьявола, делая его символом белого кита, как предполагали многие ученые, или капитана Ахава?

Что же символизирует этот белый кит?

Свободу?

Смерть?

И то, и другое?

А что символизирую я, Старфайндер?

Он отшатнулся. Собственные мысли завели его слишком далеко. «Жги, — приказал он себе. —Жги, жги, жги! Не я создал слона. Не я создал дельфина. Не я создал кита. Не я создал этого кита. И, прежде всего, не я создал человека! Жги, жги, жги! А когда достигнешь розы, сожги и ее!»