Старичок с Большой Пушкарской

- Как ушел?! - закричал участковый. - Где мне теперь его искать?

- Ищите, где хотите, - храбро заявила мама и повесила трубку.

Весь вечер она обласкивала Саньку, задаривала ее подарками, привезенными из поездки, а в конце концов сказала, что утро вечера мудренее и завтра во всем разберемся. Перед сном мама разрешила Саньке подняться в антресоли, чтобы пожелать Альшолю спокойной ночи. Сама при этом стояла рядом с веревочной лестницей и чутко прислушивалась к тому, что происходит наверху.

- Мы что-нибудь придумаем, - сказала Санька Альшолю.

- Да-да, Саша, - кивнул он.

- Она к тебе привыкнет...

- Да-да.

- Вот увидишь, завтра все будет хорошо.

Санька шагнула к Альшолю, погладила его по бороде, потом обняла и поцеловала.

- Саша, спускайся! - донесся снизу мамин голос.

Санька сп"стилась вниз и отправилась спать. Когда она заснула, мама проглотила таблеточку успокаивающего лекарства и полезла по веревочною лестнице наверх.

Альшоль сидел на диванной подушке, обхватив руками колени, и уныло глядел на металлиста из "Айрон Мейден".

- Ну, что вы намерены делать? - спросила мама.

- Я уже собрался. Ухожу, - сказал Альшоль.

- Вот и прекрасно. Только я вас прошу, напишите Саше записку, чтобы она не подумала, будто я вас выгнала.

...Утром Санька нашла рядом со своей подушкой листок из тетради, на котором было написано печатными буквами:

"Касань!

Я жухоу. Так детбу шелуч. Щайпро. Я-дубу битьлю бяте, капо не руум! Днови, не басудь! Мама не таванови. Твой Шольаль".

Глава 9 ЯВКА С ПОВИННОЙ

Рабочий день участкового Мулдугалиева начался, как всегда, с посещения родного отделения милиций. Едва он переступил порог, как дежурный по отделению огорошил его сообщением:

- Вас какой-то старик дожидается.

- Какой старик?

- Не знаю. Явился вчера поздно вечером. Говорит - совершил преступление. Мол, откроется только вам... Ну, я его на всякий случай упрятал в КПЗ.

Дежурный проводил участкового в камеру предварительного заключения и отпер дверь.

В камере на длинных нарах лежали двое - подросток лет шестнадцати и Альшоль. При виде милиционеров они поднялись и встали рядом с нарами во весь рост.

- Этот задержан ночью. Ломал телефон-автомат, - указал на подростка дежурный. - А этот - ваш... - кивнул он на Альшоля.

- Старый знакомый, - сказал участковый. - Следуйте за мной.

Он провел Альшоля в кабинет, усадил на стул посреди комнаты, а сам занял место за письменным столом напротив.

- Рассказывайте? - предложил Мулдугалиев, придвинув к себе чистый лист бумаги, чтобы протоколировать его признания.

- Что же тут рассказывать... - вздохнул Альшоль. - Я преступник.

- Так! - удовлетворенно воскликнул лейтенант.

- Это произошло в моей жизни впервые... Я полюбил самую прекрасную девочку на земле. Я не знал, что этого нельзя делать в моем возрасте... Ее мама сказала, что это даже запрещено! Но девочка тоже любит меня.

- Постойте, постойте! - остановил его Мулдугалиев. - Что значит "полюбил"? Что значит "тоже любит"? Да вы понимаете, что вы говорите! Она же несовершеннолетняя!

- Я понимаю, что говорю, - печально кивнул Альшоль. - Такого в моем сердце не было никогда с тех пор, как я покинул родную страну. Саша обняла меня и поцеловала. Вот сюда, - он показал на правую щеку. - И я тоже поцеловал ее. Около уха... Я преступник!

- Около уха?! И все?! - закричал лейтенант. - Что же вы мне голову морочите?! Какое же это преступление?!

- Правда?! - просиял Альшоль. - Это можно делать? Ах, как вы меня обрадовали! Значит, я ни в чем не виноват?

- Ну, это как сказать... - загадочно протянул участковый.

- Тогда я вас прошу, - неожиданно заявил Альшоль, - отправьте меня в Исландию!

- В Исландию?! Зачем? - опешил Мулдугалиев.

- Саша говорит, что я там родился...

И Альшоль принялся простодушно рассказывать участковому о древней Исландии, Полях Тинга и Скале

Закона. Он так увлекся, что вскочил со стула и, обращаясь к лейтенанту, продекламировал:

Не любы мне горы, хоть я и был там девять лишь дней! Я не сменяю клик лебединый на вой волков...

"Сумасшедший или не сумасшедший... - думал в это время участковый. По крайней мере, не буйный... Но пока лечить не буду. Буду наказывать". А Альшоль совсем разошелся:

Солнце не ведало, где его дом, звезды не ведали, где им сиять, месяц не ведал мощи своей...

- Стоп! Стоп! - поднял ладонь участковый.

- Красиво, правда? - спросил Альшоль. - Пустите меня в Исландию! Я хочу уехать далеко-далеко, чтобы никогда больше не видеть Сашу.

- Вы же говорили, что любите ее? - удивился Мулдугалиев.

- Как вы не понимаете! Когда любишь и не можешь быть вместе, лучше уехать на край света, чтобы не видеть совсем! Ее мама все равно нам не позволит жениться.

- Вы вроде умирать собирались? - спросил участковый, что-то строча на бланке протокола.

- Ну, может, успели бы пожить... Хоть немножко... - поник Альшоль. Он сразу поскучнел, сгорбился, снова стал похож на древнего старичка.

А Мулдугалиев, уже не обращая на него внимания, дописал протокол и сказал:

- Распишитесь.

Альшоль подошел к столу, не глядя, поставил заковыку внизу страницы. Мулдугалиев расплылся в довольной улыбке и вызвал по телефону дежурного.