Старик и ящер (СИ)

Богиня протянула к нему одну из шести рук, и старик увидел тонкий, изящной работы ключ из того же металла, что и ворота. Но не приблизился и не попытался взять, ибо даже глупцу было понятно, что богиня не отдает его, а лишь показывает.

– Ворота открываются этим ключом. Окажи мне услугу – и я отдам его. Ты говорил, что отдаришься чем пожелаю, так слушай мое желание. Много людей приходит сюда, прослышав о моей красоте и несметных богатствах, которые я охраняю. Они охвачены похотью, вожделением, страхом и жаждой наживы. Они говорят со мной о золоте и белой ртути, о волшебных цветах моего сада и о том, как прекрасны мои руки. Я даю им что они хотят, а затем пожираю зубами всех живых существ, которые собрала. – Богиня оскалилась, и старик увидел, что верхний ряд ее зубов являет собой сплошную режущую кромку, а нижний – частокол ящериных клыков. – Они говорят о себе и обо мне, – продолжала хозяйка дома, – но никто не говорит о любви или милосердии. Расскажи мне о милосердии, и, если твой рассказ тронет меня, я отдам тебе ключ.

– Что ж, изволь, – поклонился старик. Усевшись на полу напротив богини, так, что пришлось смотреть на нее снизу вверх, он начал свой рассказ.

… То было много лет назад, так давно, что и не упомнишь точно. Еще не родилась третья дочь, душа моя Эйза, когда бродил я по южной Герне в поисках солнечной кошки. Говорили, кошка жила на знаменитом Медном берегу, в колыбели чудовищ, а солнечной звалась оттого, что пожирала отражения солнца в воде и потому каждая ее шерстинка сияла как золотая нить. Так я забрел в одну пустынную местность, где лишь глина и песок царили безраздельно. А надо сказать, что Медный берег и самая Герна – край богатый и плодородный, и пустынь там никогда не бывало. Я немало удивился этому и оттого решил исследовать странное место и задержаться дольше, чем собирался вначале.

Днем солнце палило так нещадно, что, не знай я, где нахожусь, решил бы, что забрел в степи Западного Лаурадамана, к самому огненному поясу, где вся вода, что есть в человеке, может высохнуть за десять ударов сердца. Однако ночью пустыня сделалась еще более зловещей. Не успела погаснуть заря, как вокруг воцарился страшный холод, такой, что, не знай я, где нахожусь, решил бы, что злой рок занес меня на крайний север, в ледяные пустоши. Поднялся сильный ветер, и я решил найти укрытие, чтобы переждать бурю. Так я долго шел по однообразной равнине, пока передо мной не выросла стена. Была она выше самой высокой сосны на моем острове, вся черная, будто уголь, и я сел под ней и стал ждать, когда ветер утихнет. На камне я заметил трещины, какие создает на скальных породах резкая смена тепла и холода. Эти трещины, словно порезы, тянулись вдоль всей стены, и я подумал, что несчастлива скала, оказавшаяся в этом гиблом месте.

Наутро сделалось жарко, будто в печи, и я решил обойти стену и узнать, насколько она велика. Я шел так долго, что солнце миновало зенит, а стена все тянулась и изгибалась, и не было видно ей конца, и до границы земли и неба доходил потрескавшийся гранит и терялся в мареве. Тогда, моя госпожа, я обернулся соколом, ибо могу принимать облик любого существа на земле, и поднялся так высоко, что смог перелететь через стену. И вот, госпожа, я увидел лабиринт, такой огромный, что твой дом мог бы поместиться в нем сто раз и потеряться. Лабиринт тянулся насколько хватало глаз, и даже зрение хищной птицы, острее которого нет на земле, не могло увидеть противоположную стену. Внутри лабиринт был черен как ночь, и я понял тогда, что ничто живое не сможет выйти, если вдруг окажется внутри.

Лишь силы неживой природы не боялись его могущества. Молнии разбивали камень, смена холода и жара крошила и резала его, ветры выдалбливали в нем глубокие трещины, и я удивился, что земные пласты еще не расходятся под ним. Я не знал, за что небесное семейство невзлюбило лабиринт, но сердце мое тронула жалость, и я спросил у ветра восточного, за что он и его братья крошат камень и почему бросают с неба молнии и громы. И господин востока, жестокосердный Хинвали, отвечал мне, что в лабиринт носят кровавые жертвы и вымазывают его стены кровью и жиром умерщвленных созданий, а им, небесному семейству, крови не достается, и оттого стремятся они уничтожить лабиринт, дабы показать, кто воистину хозяин здешних мест. Тогда я сказал ему, что заберу лабиринт с собой и унесу на свой остров, где нет людей и никто не будет приносить ему кровавых даров в обход небесного семейства.

Так я призвал все создания, что служили мне, и минуло сорок лун, прежде чем они выкопали лабиринт. Я перенес его в пустынную часть острова и обещал ему богатые дары, которыми он насытится до того, что дитя сможет без опаски играть под его стенами. С тех пор минуло много лет, и слово мое твердо.

Сказав так, он замолчал. Молчала и богиня, глядя на старика неподвижным, ничего не выражающим взглядом. Затем губы ее дрогнули, искривились и вытолкнули слова: