Старик путешествует

Домики там небольшие, дома невысокие. Как в провинциальном городке. Я так понимаю, квартал был чем-то вроде Салтовки, моего рабочего посёлка. Только с итальянским колоритом. На стене во дворике нарисован портрет Пазолини. Подошёл молодой хозяин бара и подарил мне брошюру о баре, на двух языках, туземном итальянском плюс английском, с фотографиями.

Италия / 2019 год

Он оставлял в дорогих отелях, равно как в хостелах, упаковки из-под «Сала Тосканского» и плавленых сыров с пояском-напоминанием. «Изготовлены из 100 % итальянского молока» — было написано на плавленых.

О хостелах — с ними было всё ясно, кто там в них смотрит в мусорные вёдра. Но он представлял себе, что горничные тащат содержимое, его мусор на reception и вместе с девками-ресепшионистками смеются над жадным русским — мол, в ресторан не шёл, покупая в магазине.

А он не мог есть никакую другую еду, вот в чём было дело, другая еда царапала ему рот.

Италия / 2019 год

Когда въезжаешь в Рим, то сразу понимаешь, что ты в Риме. Дело в особых деревьях — пиниях. Это сорт средиземноморской сосны. В отличие от прямоствольных наших сосен, они идут от земли на одном стволе, а уже вверху раздваиваются, растраиваются и несут крону высоко вверху на манер нехвойного дерева.

Высокие голые стволы, а кроны как парят над городом. Как бы город покрыт плащом из крон. Но высоко поверх Рима. Рим — внизу, а кроны — над городом. Точно ты под навесом. Ну не только в Риме так, конечно же, но Рим-то виднее нам, путешественникам.

А разгадка вечнозелёных зим Италии в основном проста: там множество хвойных. Возносят к небесам высоко-высоко свои кроны пинии, ими поросла Италия больше всего. А вот если встречается роща берёз, то, как и наши, они в декабре полностью облетели. Пальмы в основном веерные, они морозоустойчивые. По-моему, их ботаническое название «пальма китайская», но проверьте.

А простые лиственные деревья — ну, их опавшими листьями покрыты тротуары. На неопавших нижние ветви — бурые, листья съёжились, как мумифицированные, а кроны вверху, да, зелёные. То есть зима куснула снизу за задницы, но даже до плеч не добралась.

Но особо вечнозелёные в Италии кусты. Почти все они вечнозелёные. Так веками подобрались в городское хозяйство. Спутанные, как негритянские волосы, их никто не отделяет и не причёсывает. Растут как придётся, меж собой переплетясь. Итальянские города грязные, но зелень грязь маскирует.

XIX век ввёл нам в обиход русифицированные названия иностранных достопримечательностей и городов.

Колизей напоминает о какой-то колее, что ли, тогда как его буквальное итальянское название лучше выражает его суть. «Колоссео» — колоссальный.

Фиренца — настоящее итальянское название прославленного города, а не идиотская Флоренция. Милано — это не Милан, а Турино — не Турин, близко, но не хватает этого безличного итальянского «о» в конце.

Бейджинг далёк от Пекина, и прочее, и другое.

Русским географическим названиям чужих мест следует устроить чистку. Рим должен стать Рома, а Париж — Пари или Парис. Какими они и задумывались народами, которые в них живут…

Италия / Международные журналисты

Международные журналисты, конечно же, оказались фейковыми. Среди них не было ни одного имени, и они были из задрипанных стран. Подобные ассоциации, как Международная ассоциация в Милано, устраиваются пронырливыми молодыми людьми, жаждущими иметь пост и крышу над головой бесплатно. У них был генеральный секретарь — очень высокий молодой человек Luca, сообщивший мне, что он был в Сирии. И был советский человек с советской мордой. И был глава Ассоциации в галстуке, тоже молодой человек.

В зале сидели десятка два-три тёток и дядек, которым, видимо, некуда было пойти, и они припёрлись сюда, где будет фуршет.

Я сказал им, что это они виноваты, что Россия теперь с Китаем, что это они, европейцы, толкнули нас в объятия Китая. В Ассоциации нашлось два-три человека, которым я активно не нравился. Один из них расхрабрился до того, что вспомнил, что я стрелял в Сараево.

— У вас есть доказательства, что я стрелял именно по Сараево? — спросил я. — Я ведь могу на вас и в суд подать, — сообщил я.

— Ну как же? Это было понятно из контекста, — пробормотал он.

— Я горжусь тем, что выступал тогда за страдающую сторону. 27 стран выступили против Сербии, а я был за Сербию. Горжусь, — сказал я. — И по Сараево я стрелял, но не тогда.

Я с ними расправился ух как! А они не были достаточно ловки, чтобы остановить меня.

Помещение у них было большое и тёплое, и на манер современных офисов у него была нестабильная конфигурация, его можно было изменять формами.