Старики и бледный Блупер

Наша маленькая армия выглядит весьма разношерстно, там поплевали, тут подвязали, вот и собрали, и вооружены мы только автоматами и гранатами, но наш боевой дух крепок, и решимость велика, и мы готовы шагать быстро и бодро.

На мне черный пижамный костюм, мал он мне безмерно, плюс моя ковбойская шляпа, и подарок от Сонг, который она, невзирая на возражения, повязала мне поперек груди после того как мы на скорую руку позавтракали: красный шелковый шарф, такого же цвета, как красные нарукавные повязки у штурмовой группы.

Цвет этого шарфа таков, что описать его можно не иначе как «кричаще алый», края обметаны золотыми нитками, а посередине — ряд золотых звезд. Чтобы крысы в центре Дананга меня сразу же увидели.

Я вооружен мегафоном цвета хаки. Как Бледный Блупер я должен бить в громкие барабаны пропаганды и мутить мозги противнику, Слонам, американской пехоте. Как американский морпех я должен сбежать.

Топая по-индейски вместе с чиенси, я ощущаю себя мишенью — как раньше в Кхесани, когда я намалевал на каске «яблочко». Мало того, что на мне красный шарф, которому не хватает пары шагов до неоновой яркости, но я еще и ростом шесть футов три дюйма. Более половины вьетконговцев не дотягивают до пяти футов. Незаметен я — как буйвол, пытающийся сойти за утенка.

Боеболка, спотыкаясь, бродит вперед-назад вдоль колонны, весь какой-то потерянный и растерянный, то и дело останавливая бойцов и спрашивая, что ему делать. Он обвешан оружием: самодельные гранаты, позаимствованный у кого-то АК-47, мачете, мелкокалиберный револьвер, гранатомет B40 с полудюжиной гранат.

Когда Сонг замечает Боеболку, этого супер-бойца, она смеется. Потом говорит трем братьям Нгуен, которые тоже впервые вышли на боевое задание: «Не отставайте — тигры съедят». И снова смеется.

Командир Бе Дан, наоборот, деловит до невозможности. Он с неудовольствием глядит на заместителя командира Сонг, которая не поддерживает у подчиненных дисциплины в отношении режима молчания. Он машет рукой и говорит: «Тьен!» — «Вперед».

Мы топаем дальше, в джунгли, в которых полно громких и ярких птиц. Никто на тропе не разговаривает — не потому, что боимся быть услышанными, а чтобы можно было расслышать приближающуюся авиацию.

Я машу на прощанье Джонни-Би-Кулу, который сидит в дозоре над тропой, пристроившись на суку в пятидесяти футах над землей с гранатой в руке. Он машет в ответ, но не улыбается. Джонни-Би-Кул всегда серьезно относится к своим обязанностям, когда стоит в карауле.

* * *

На бойце Фронта, что идет передо мной — красно-белые кроссовки. На красном мяче на кроссовках написано «U.S. KEDS». Боец тащит китайскую полевую рацию. Двенадцать часов подряд я разглядываю кроссовки радиста и прыгающий красный мяч.

Радист тонок как колышек на фасольной грядке. Пока мы топаем, он непрестанно что-то ест.

* * *

Мы топаем, топаем, и снова топаем. Мы топаем, пришлепывая больших черных мух и разгоняя прикладами тучи москитов, такие густые, что через них ничего не видно. Мы пробираемся вверх по каменистым тропам навстречу природе, которая чарующе прекрасна своей грубой откровенностью и кишит живыми существами. Лиловые долины. Бурые горы, похожие на хребты динозавров. Птицы огненных расцветок. Змеи, головы которых похожи на самоцветные камни. В резиновых сандалиях мы перебираемся через выходящие из-под земли пласты черных вулканических пород. Под черными утесами мы спускаемся по тропе. Спотыкаясь, мы сходим в речную низину, в которой перед нами с такой скоростью появляются новые оттенки зелени, что нас поглощает радуга зеленых цветов.

Наш головной — девчонка лет пятнадцати. Поднимая над головой автомат размером чуть ли не с нее саму, она дает сигнал остановиться. Командир Бе Дан выдвигается вперед по пути следования, чтобы посмотреть, что там. Радист в кедах не отрывается от командира, поэтому я тоже прохожу вперед.

Девчонка во главе колонны взволнована. Она указывает пальцем на палубу. Командир Бе Дан присаживается на корточки, изучает тропу и одобрительно кивает головой. Хорошая примета для нашего задания: тигриные следы на тропе.

* * *

Мы топаем через лес, в котором не осталось листьев, и он такой мертвый, что даже смертью не пахнет. Древние деревья стоят нагие, черные, а листьев их лишили. Черные деревья увешаны вялыми цветами, нанесенными ветром — это парашютики от осветительных снарядов.

Позднее нам попадаются деревья, которые белы как кости, выбеленные солнцем остовы величественных деревьев твердых пород, белые деревья с черными листьями. Стволы и ветви деревьев обезображены неественными раковыми наростами, которые похожи на человеческие лица, руки и пальцы, растущие из гниющей древесины.