Старина и новь Магриба

Встреча проходила в ресторане. За одним столом собрались Иссаад, Лакуас, Бухаджар, еще два-три функционера местного комиссариата ФНО, региональный директор отделения государственной нефтяной компании Хадж Буамама, Бен Айяд и наша делегация, которую возглавлял министр социального обеспечения Азербайджанской ССР М. Я. Казнев. Я смотрел на наших хозяев — и думал, какие они разные. Иссаад — невысокий, худощавый, очень молодой, скорее похожий на студента, но сдержанный, немногословный, неулыбчивый. Лакуас — импозантный, изящный, самоуверенный, картинно красивый: точеное смуглое лицо, орлиный нос, большие матово-черные глаза, ореол смоляной шевелюры вокруг широкого лба. Я вдруг вспомнил, что в Испании, в провинции Валенсия, есть местечко Алакуас. Очевидно, его название — от старинного произношения слова «агуас» («источники»), к тому же еще и арабизированного, то есть снабженного арабским артиклем «аль». Короче, фамилия Лакуас явно андалусского происхождения. Да и вид у ее носителя самый что ни на есть мавританский! Он, возможно, хорош был бы, изображая «типичного мавра» среди театральных декораций.

И хотя в этот же день во дворце спорта Орана я слышал, как Лакуас открывал концерт нашего ансамбля, прославляя при этом Национальную хартию и «социалистическую революцию», его утренний монолог забыть трудно. Невольно думалось о том, что мавры и их потомки, основавшие Оран еще в X в., — это не только интеллигенты и ремесленники, но прежде всего буржуазия, ловкая и искушенная. Может быть, Лакуас не из ее среды. Но его настроения? Сейчас он любезен, шутит: «Мы ведь мусульмане, нам в ресторане и выпить нельзя». А сам прихлебывает вино из полного стакана, настороженно прислушиваясь к нашему разговору.

Бухаджар из всех местных лидеров наименее заметен: небрежно одетый, отяжелевший, с редкими рыжеватыми волосами с проседью, с прямым взглядом и руками труженика, с простыми манерами и скромностью человека из, народа, привыкшего держаться в теин. Он быстро находит общий язык с Бен Айядом и Буамамой, которые тоже были подпольщиками, потом офицерами Армии освобождения, неоднократно раненым и в боях. Заметив за соседним столиком трех французов (здесь их встречаешь чаще, чем в столице), Бухаджар громко произносит по-французски:

— Наш народ долго сражался против одной из сильнейших наций в мире, которая в свое время покорила почти всю Европу. Никто не думал, что мы ее сможем победить в военном отношении. Но мы ее вынудили экономически и политически уступить нам.

После этих слов французы встают и уходят. Иссаад смотрит на Бухаджара с укором. А мне его озорство почему-то нравится.

Он вспоминает о боях, в которых участвовал, потом начинает читать наизусть стихи известного в арабском мире «эмира поэтов» Ахмеда Шауки. Написанные на классическом языке, они обычно известны лишь тем алжирцам, которые получили образование в Египте или других странах Арабского Востока.

— Вы учились в арабской школе? — спрашиваю его.

— Нет, я нигде не учился. Моей школой были тюрьмы и партизанские будни.

Встречу с ним и дискуссию в университете можно считать самыми яркими из моих Оранских впечатлений 1976 г.

У активистов Беджайи

Помимо Орана наша делегация выезжала в Беджайю. Сначала мы ехали к ней уже знакомой мне дорогой на Бумердес, затем миновали ряд горных ущелий и лесистых холмов Кабилии, проехали города Лакдарию, Буиру, украшенные лозунгами в честь Национальной хартии (накануне она была одобрена всенародным голосованием), социализма и «социалистического управления трудящихся». В Лакдарии в качестве лозунга использована даже цитата из Национальной хартии: «Профсоюзы — школа социализма». Среди холмов, фруктовых садов и плантаций мандаринов иногда вдруг мелькали поля пшеницы, крайне редкие в этих краях.

— Здесь больше яблок и абрикосов, — замечает Бен Айяд. — А вот социалистическая деревня, созданная политкомиссариатом армии. Ранее, по выезде из Буиры, вы видели такую же деревню, созданную местной организацией ФНО.

Упоминание о том, под чьей эгидой создана та или иная «социалистическая деревня» (так называют в Алжире кооперативы аграрной революции), вовсе нелишне. Как мы потом узнали, это дело весьма капиталоемкое и требующее больших организационных и прочих усилий.

На горизонте слева виднеется в тумане тройная цепь горных хребтов.

— Мы объезжаем с юга Джурджурскую Кабилию, — говорят нам, — и поедем к морю через Малую Кабилию.

Постепенно мы поднимаемся все выше. А селения (Акбу, Азиб, Такриет, Амизур) встречаются все чаще. Новые здания современного типа в них редки. Преобладают типично кабильские дома — одноэтажные, из серого или коричневого камня. Здесь нет моря, часты туманы и облака. Поэтому и все краски более суровы и сдержанны, нежели на побережье. Въезжаем в долину Суммам, где нам показывают социалистическую деревню, которую недавно торжественно открыл М.-Ш. Мессадия. Вскоре на шоссе, полого спустившемся на равнину, нас встречают представители властей Беджайи.