Старлинг Хаус

Эфес холодный и тяжелый, уже знакомый. Я сжимаю лезвие левой рукой, проводя острием по первому шраму, который подарил мне Старлинг Хаус. Я должна была догадаться, чего он от меня хочет. Я должна была догадаться, что окажусь здесь, в доме, который жадно прижимается ко мне, а мой пульс громко бьется в ушах, как бы Артур ни старался прогнать меня.

Я закрываю глаза, выкрикиваю ругательство и провожу мечом по ладони.

Он режет глубже, чем я рассчитывала, проникая сквозь слои кожи и глубоко прокусывая влажную мышцу у основания большого пальца. Кровь заливает мою ладонь и проливается между пальцами. Она сиропным потоком падает на пол, скапливаясь у моих ног.

Ничего особенного не происходит, кроме того, что я чувствую тошноту и дурноту.

Может, моя кровь каким-то образом запятнана? Может, дом чувствует во мне Грейвли, все грехи, которые я унаследовала от предков. Но, честно говоря, к черту все это: Я не знаю своего имени, но я никогда не была Опал Грейвли. Моя мать сбросила свое имя, как кожу, и вырастила нас двоих, чтобы мы не были никем и ничем. У меня нет другого имени, кроме того, которое я сама выберу.

Я сжимаю кулак и сильно разжимаю. Моя кровь задерживается еще на секунду, на две, прежде чем впитаться в дерево, как будто животное слизало ее.

И я чувствую, как переваливаюсь через край и падаю вниз, погружаясь в бред. Границы моего тела становятся тонкими и проницаемыми. Я осознаю, что моя кровь следует за древесиной, скользит между досками, капает с остриев невидимых гвоздей. Я следую за ней по балкам и за стенами, прокачивая ее по тайным артериям дома, прослеживая сосудистую карту труб и проводов, мышиных нор и хитроумных лоз. Я следую за ней вниз, в фундамент, и еще глубже, в горячую влажную землю. Моя кровь становится самой грязью, изъеденной маленькими слепыми существами, пронизанной корнями и столбами ограды.

На мгновение, а может, и на целый сезон, я становлюсь Старлинг Хаус. Я — невозможная архитектура, созданная из снов и кошмаров десяти поколений. Корни глицинии обвиваются вокруг моих костей, а гробы погребены под моей кожей. Я вздыхаю, и шторы раздвигаются. Я сжимаю кулак, и стропила стонут.

Я вспоминаю себя — себя-девушку, себя-человека — поэтапно. Сначала левая рука, потому что она болит. Затем мои колени, ушибленные и ноющие на полу, мои плечи, мои легкие, мой хрупкий смертный пульс. Мой разум приходит последним, неохотно отсоединяясь от Дома. Когда я открываю глаза, я с абсолютной уверенностью знаю одно: Артур Старлинг ошибался.

Он не был последним Смотрителем Старлинг Хауса.

Для Артура Старлинга, сбегающего по каменным ступеням в Подземелье, все произошло внезапно, как оглушительная тишина. Вот уже двенадцать лет его чувства выходят за собственные пределы. Он знал вкус росы, тяжесть пыли на подоконниках и очертания скворцов в небе. А теперь он не знает ничего, кроме панического стука собственного сердца в ушах.

Он произносит вслух:

— Нет. — А потом, несколько раз подряд, — Будь ты проклят. — Но у Дома теперь новый Смотритель, и он не обращает на это внимания. Этого не должно было быть — никогда не было нового Смотрителя, пока жил предыдущий, — но Дом, должно быть, решил, что спуститься в Подземелье — достаточно близко к смерти.

А потом потребовалось лишь немного крови, много кишок и меч.

Артур всегда планировал взять его с собой, чтобы встретить то, что ждет его под Старлинг Хаусом — последнее и лучшее наследство Элеоноры, наконец-то завершившее свою работу, — но он не учел Опал. Одна в его постели, хрупкая и доверчивая, и эта смертоносная кровь Грейвли тихо бьется в ее горле.

Оставлять ее было тяжело, а оставлять без защиты — невозможно.

Поэтому Артур спустился через люк с пустыми руками. Он стоял в подвале, пока туман отращивал зубы и когти, собираясь в единое целое. Он ждал, не двигаясь, пока на него не уставился полностью сформировавшийся Зверь с глазами, похожими на рваные черные пулевые отверстия, и протянул обе руки ладонью вверх, без оружия. Зверь подполз ближе, хитиновый, тошнотворный, и Артур опустился на колени, откинув голову назад и обнажив горло.

— Пожалуйста, — сказал он. Пожалуйста, обратился он к твари, с которой боролся всю свою жизнь, к твари, оставившей на траве окровавленные трупы его родителей.

А оно склонило свою страшную голову и оставило в его руках что-то холодное и железное.

Артур не стал медлить. Он открыл четвертый замок и шагнул в дверь, уговаривая себя, что это к лучшему. Опал останется в безопасности и будет спать, пока он спустится в Подземелье, а когда она проснется, то увидит Дом, который был всего лишь домом, и Зверей, которые были всего лишь дурными снами. Возможно, она будет ему благодарна. (Он знал, что она не будет благодарна.)

Но Дом разбудил ее слишком рано, и она взяла в руки меч. взялась за меч, как он и предполагал. Тот, кто готов сразиться со Зверем с ключами между костяшками пальцев, не уклонится от боя.