Старое пианино

– Пойдем на диван, – шепнула она и легонько укусила его за мочку уха.

Он потянулся за ней, как теленок на веревочке, уставившись на округлости упругих ягодиц; несмотря на холод, содрал с себя свитер и продолжал лихорадочно сдирать все остальное, уже дрожа от нетерпения. Не владея собой, схватил девушку, разорвал на ней легкую ткань и повалил на диван.

Ему казалось, что она отдается ему самозабвенно, сладострастно стонет, вскрикивает от блаженства, бурно отвечает его желанию, но он не мог видеть, как рука ее, будто свесившись в чувственной истоме, извлекла из-под дивана длинный кинжал – все из тех же старинных вещей неугомонного графа, снабдившего недоброй аурой все, к чему он прикасался.

В тот момент, когда она отвела руку, намереваясь ударить любовника в бок, дверь резко распахнулась и ворвался Михалыч. Притворщица перестаралась, слишком громко изображала блаженство – вероятно, была уверена, что стоны и крики, и без нее наполнявшие комнату ежесекундно, не вызовут подозрений у стража за дверью.

Она еще попыталась ударить Максима кинжалом, довести злодейский замысел до конца, но пальцы ее против воли разжались, кинжал со стуком упал на паркет, а рука повисла как плеть.

Михалыч бесцеремонно обхватил поперек туловища увлеченного любовника и стащил на пол. Девушка завизжала, вскочила, пытаясь как-то прикрыться разорванным хитоном, что ей плохо удавалось одной рукой – вторая была парализована. Максим вообще находился в невменяемом состоянии, он готов был Михалыча убить. Никогда еще в его личную жизнь не вторгались столь грубо.

– Глупец, она хотела тебя зарезать! – Михалыч потащил молодого человека к выходу и вытолкал за дверь, вслед полетела одежда Максима, потом спаситель торопливо захлопнул дверь и сунул ему в руки кинжал. – Вот полюбуйся. Еще секунда, и реквием пришлось бы исполнять на твоих похоронах.

– Не верю, там не было кинжала, где ты его взял? – Максим был вне себя, но все же растерялся при виде сверкающего клинка.

– Одевайся, гладиатор. Воистину ты лишился разума и инстинкта самосохранения, как тетерев на току. Моя вина, что я не предусмотрел такой опасности.

– Ты испугал девушку, изверг! – Максим натянул на себя кое-как одежду и, оттолкнув Михалыча, вбежал в комнату. Она была пуста. – Лиза!.. Где она?.. Лиза, не прячься. Иди ко мне. Тебя никто не обидит!

– Негде ей прятаться, – сказал, стоя за порогом, Михалыч. – Не будь простаком, Максим. Ты попался на древнюю как мир приманку. Успокойся, забирай тетрадь, и пойдем отсюда.

Максим все-таки заглянул под диван и за шторы, там никого не было, защелки окон никто не открывал, – больше действительно спрятаться было негде.

Во второй половине дня Максима стало знобить, поднялась температура. Ярик потребовал вызвать бригаду скорой помощи, но Сила Михалыч заверил, что у Максима нет простуды или какой-либо инфекции. Всему виной было нервное перенапряжение.

– Отдохнет, выспится, завтра все пройдет.

– Если так будет продолжаться, я увезу его отсюда силой, – кипятился Ярослав. – Искалечишь мне парня. Ты вообще в курсе, что он трижды лауреат, пианист с мировым именем и вообще гений?

– Я рад, что вы его любите, Ярослав.

– Ты его зомбировал, сознайся. И почему он сегодня как потерянный?

– Лиза хотела его убить. Вот этим кинжалом, взгляните.

Ярик потрогал пальцем острый кончик клинка и поднял глаза на небо за окном.

– Неужели Макс ей нравится больше, чем я? – задумчиво произнес он.

– Да-а! Ну и дурдом, – сказал Михалыч. – Не торопись с выводами, браток, посмотрим еще, как она обойдется с Василием. Если, к примеру, проломит ему череп топором, стало быть, любит больше всех.

А если серьезно, то послушайтесь моего совета, ухажеры. Лиза сейчас – ведьма. Очарование ее бесовское, поэтому вы все на ней помешались. Она – оружие в руках врага, а вы отключили, как всегда, мозги и ведетесь другим местом.

Максим поднял голову с подушки и позвал слабым голосом:

– Михалыч, поди сюда. Ярик, оставь нас, будь другом, мне надо с Михалычем поговорить наедине.

– Дожил! Уже от меня секреты, – обиделся Ярослав, но спорить не стал, вышел за дверь.

– Михалыч, ты все знаешь, – с горячечной требовательностью заговорил Максим, – откуда она приходит и куда исчезает? Я должен ее найти!

– Максим, ты одурманен, эта любовь – колдовская. Порча, а не любовь, поверь, я знаю, что говорю.

– Я не мальчишка и кое-что соображаю не только в музыке. Сознайся, как ты отличил ее голос от остальных? Ведь что-то тебя насторожило?

– У меня тонкий слух, – ответил собеседник уклончиво.

– Увиливаешь, пытаешься выставить меня простофилей, которого с легкостью окрутила коварная женщина. Хочешь, скажу, что ты услышал? Стоны, в которых звучало блаженство! Вот что тебя встревожило, ведь до тех пор в криках, доносившихся из-за двери, была одна мука. А теперь ты пытаешься меня убедить, что девушка притворялась, что я ей безразличен!