Старое платье королевы

– Эва едва не погибла от лихорадки в три года. От неведомой заразы – в десять. Между этим случались обычные детские болезни, каждая из которых могла привести ее к смерти, но всякий раз выручала счастливая случайность. Обычно в моем лице.

– Но зачем? – удивился Данкир. – Зачем вмешиваться, если ее судьба уже была предопределена, как вы уверяете?

– Даже мне свойственны привязанности, молодой человек. Ну и потом, мне интересно было посмотреть, что же все-таки приведет Эву к гибели. Признаюсь, я и представить не мог подобного поворота событий. Старею. Забываю о современной технике и ее опасности.

Канцлер отступил еще на полшага и чуть-чуть развернул меня, будто в танце. Правда, выходило, что он мной заслоняется вместо щита. Или…

– Признаюсь, я недоумевал, – доверительно сказал мэтр Оллен, обращаясь на этот раз к Данкиру. – Поразительное везение! Девочка должна была погибнуть уже давно, но жила вопреки всем моим прогнозам. Тут в самом деле уверуешь в милость Богини!

– Вы могли ее спасти. Но не стали, – повторил канцлер.

– Одо, тебе ли не помнить, что я лечил ее, и достаточно успешно, но…

– Но вы действительно отстали от времени и даже не поняли, что именно убивает ее величество! – не утерпела я.

– А, ты о той опухоли… – Оллен посмотрел на меня. – Я мог ее убрать. Мог не убирать. Конец все равно един – вы сами в этом удостоверились.

– Теперь-то легко говорить, ведь уже не проверишь! Может, с помощью магии вы сумели бы сделать операцию аккуратнее, чем обычными инструментами, и тогда…

– Помолчи, глупая девчонка. – Он поднял руку, и я вдруг поняла, что не могу вымолвить ни слова. – Так-то лучше… А ты не смотри на меня зверем, Химмелиц. Я пытался исполнить клятву, данную его величеству, и спасти Дагнару. Не вышло. Эва – о ней уже все сказано, а двойники… ты имел удовольствие наблюдать за тем, что творилось с ними. Эта – единственная, в ком прижилась память Эвы, и то фрагментарно. И эти провалы никак нельзя было заполнить, ни напугав как следует, ни подсунув близкого… очень даже близкого друга. Не вышло у меня идеальной копии…

«Бомбист и Эд», – сообразила я. Если бы могла, спросила, что сталось с Эдом, но увы, не было у меня такой возможности.

– Начала она не так уж плохо. Все эти… мелкие подачки простому люду могли со временем перерасти в нечто большее. Но я предупреждал тебя, Химмелиц, что будет, если ты предпочтешь копию оригиналу, – сказал вдруг мэтр Оллен.

– Да. Вы нас убьете. Вот только вы не сказали, что делать, если оригинала не будет. И зачем… ради чего все это! Будто мало родни у королевской семьи!..

– Вот теперь они и вступят в дело, – холодно произнес маг. – Ты оказался крепче, чем я полагал. Я не рассчитывал, что ты сумеешь удержать трон для Эвы… Но теперь уже все равно. Это – не Эва. Посторонняя девица, и любой достаточно сильный маг легко убедится в этом. И где ты окажешься, Химмелиц?

– Вы забыли о том, как королеву любят в народе.

– Ее, не тебя. Да и ее… как полюбили, так и разлюбят. Избранников Богини, а тем более Безымянной, боятся.

– Так это не ваших рук дело?

– Нет, Химмелиц, и это-то самое странное в этой истории. – Маг растянул губы в ухмылке.

– И вы не боитесь пойти против воли Двуединой? И не хмурьтесь так: именно Двуединой.

– А разве я иду против Ее воли? Если Ей угодно видеть эту девушку на троне Дагнары, пусть так и будет. Только консорта ей будешь выбирать не ты. Она уже совершеннолетняя, ты ей не указ.

– Ее мнения вы не спросите, конечно же?

– Будто ты спрашивал.

Они молчали, а я смотрела на Данкира – тоже лишенного дара речи, иначе он уже забросал бы всех присутствующих вопросами, уж настолько-то я его знала. А использовать невербальную магию против мэтра он не сумеет: говорил же, что сил не хватит даже себя самого зачаровать…

Что же выходит?

Мэтр Оллен печется о благе Дагнары, равно как и канцлер, но они видят это благо по-разному. Одо стремится сохранить привычный уклад, потому что людям не придутся по нраву серьезные перемены. Они ворчат, даже когда мои дамы объявляют набор на курсы для девушек! Тут нужно действовать осторожно, не спеша, это даже мне понятно.

Сложно сказать, чего именно добивается маг, но раз гибель королевской семьи ничуть его не опечалила, то, значит, он сторонник совсем иных перемен. Настолько резких и глубоких, что они оставят на теле Дагнары шрамы не хуже, чем Лугра или… или даже последняя война.

А я как была, так и останусь просто чужой игрушкой, куклой на веревочках, которую можно наряжать и показывать публике в праздники: она будет благосклонно кивать, махать рукой, даже танцевать, только управляет ею кто-то невидимый за ширмой. И лучше уж Одо, который по-своему честен, чем мэтр Оллен! Ведь тот наверняка станет использовать магию, и я шагу без его разрешения не ступлю! А еще он хотел меня… исследовать…

– Утешь девушку, Одо, – снисходительно сказал маг. – Испугалась до смерти, дурочка. Думала, только и придется танцевать на балах и тратить деньги на дурацкие прожекты?