Старое платье королевы

Вдруг сделалось легче. Я покосилась на Одо – его обняла высокая, едва ли не выше его женщина в простом светлом одеянии. Безымянная, поняла я, когда она взглянула на меня.

– Отдай! – голос у меня сорвался. – Отдай, он не твой!..

Я бы кинулась на нее, чтобы отбить Одо – в ход пошли бы кулаки, ногти и даже шпильки, – но меня удержали, и вырваться я не сумела. Увидела только, извернувшись, что держит меня очень похожая женщина.

– Не буду никогда тебе молиться, – выговорила я в лицо Богине. – Зачем ты с нами так?.. Пусти меня, пусти сейчас же, я успею, я вытащу Одо, и доктор…

Она не ответила, повлекла меня все выше, выше, выше… Я отбивалась, как умела, но разве человеку под силу сладить с Ней?..

Не помню, как я оказалась наверху, на площадке возле храма. Баронесса Эррен держала меня на коленях, а графина Эттари совала под нос клятые нюхательные соли – у нее они были такие, что мертвый бы восстал.

– Одо!..

Я резко села и увидела Данкира буквально в двух шагах от себя.

– Не надо кричать мне в ухо, ваше величество, – проворчал он. – Жив ваш ненаглядный канцлер.

– Син, он…

Мне наплевать было, что там подумают придворные, глядя, как я на коленях подползаю к Данкиру и Одо, пачкаясь в крови.

– Да говорю же, жив! Даже без Боммарда обойдемся, ничего жизненно важного не задето, – вовсе уж неприлично отпихнул меня маг. – А зачарованные пули все-таки по моей части.

– Те же, от Оллена?

– Да. Стрелка взяли. Наверно, он тоже из Безымянных, а откуда ему те пули перепали – от Эда или еще кого, потом выясним.

– Непременно выясните, – выговорила я.

– Его превосходительству несказанно повезло, – добавил Данкир. – Чуть влево или вправо, и пуля могла войти в легкое, в ребро, или того хуже, в позвоночник. А так навылет прошло. Подумаешь, дырка в организме – крови много, толку мало…

Я вспомнила вдруг тень Эвы на лестнице. То, как она выжидала, а потом толкнула Одо в спину. Может, если бы не это, он не отделался бы сквозным ранением? Или целились в меня, а она сделала Одо щитом? Ведь не возвращаться же, чтобы спросить…

– Да не рыдайте вы! Ну или хотя бы не на груди у его превосходительства рыдайте, ему же больно! – Данкир силой оторвал меня от Одо. – Подумайте, что люди скажут!

– Наплевать, – всхлипнула я. – После Восхождения никто ничего не посмеет сказать. И вообще…

– Расскажете, что там было? – жадно спросил он.

– Да. Непременно расскажу и прикажу внести это во все хроники, – опомнилась я. – Чтобы любой претендент знал, на что идет…

Он выразительно взглянул на мои босые ноги – правая перевязана грязным платком, – потом на залитое кровью платье, растрепанные волосы, зареванное лицо.

Ничего… Главное, Одо жив – я держала его за руку и чувствовала пульс, слабый, но ровный. Он же Химмелиц, а Химмелиц – скалы, которые не сдаются просто так, сам сказал…

– Кажется, королевский крап снова войдет в моду, – задумчиво проговорила баронесса Эррен, разглядывая забрызганную кровью юбку.

– Ничего, будет что снять с модников в пользу бедных, – усмехнулась графиня Эттари.

Я не успела ответить: Одо наконец открыл глаза – словно после страшного сна, он силился выговорить что-то, но не мог и только хватался за мою руку…

– О, кажется, теперь его превосходительство не сможет заснуть без своей Эвы – его будут мучить кошмары, – не удержалась от шпильки графиня Эттари.

– Мы вышли, – шепнула я ему на ухо. – Вышли. Двуединая вывела. Данкир вас заштопал, так что вставайте… Нужно встать – у нас еще столько дел!..

– Я бы предпочел Боммарда, – едва слышно ответил он, приподнявшись на локте.

– Непременно вызовем, но сначала нужно показаться людям.

– Что, вот так? Вы себя со стороны видели? Пугало огородное, а не королева…

– Какую заслужили, – мстительно ответила я и протянула ему руку. – Вставайте. Данкир сказал, что в ближайшее время вы не скончаетесь, так что нечего симулировать!

Канцлер встал на ноги сам. Нет, я думаю, Данкир помог, но… ненавязчиво, он это умеет, когда хочет.

– Идемте. Покажемся. – Одо вынул из-за обшлага еще один платок и тщательно вытер мне лицо. – В самом деле час поздний, люди ждут… Ну а теперь-то зачем плакать?

– Какое же вы невыносимое бревно, Мейнард… – процедила графиня Ларан и отвернулась.

– О, да вас можно поздравить, ваше величество? – тут же встряла графиня Эттари.

Я прижала руку к груди, но прятать перстень было поздно: все свитские уже наверняка его разглядели.

– Да. – Я сглотнула. – Мы хотели объявить о помолвке сразу после Восхождения, но, кажется, ее придется отложить, пока Одо не… не… оправится после испытания. И я тоже.

– Как это скромно с вашей стороны… – Одо взял меня за руку. – Идем. Покажем людям королеву, которую они заслужили…

Ну да, именно такую: грязную, босоногую, растрепанную, с замурзанным лицом. Ту, что, падая и спотыкаясь, тащила на себе верного человека по этой треклятой лестнице, когда его подстрелил какой-то мерзавец. Ту, которую под руки внесла наверх Двуединая, – так это выглядело со стороны.